Лекция. Андреас Гурски.
/"...предмет изображения, в качестве которого чаще всего выступает природа или городская инфраструктура..." - мои предметы изображения, если заметили.
Про Андреаса Гурски ещё и ещё. Возвращаюсь к его творчеству, задумываюсь. Например, ход мыслей такой: глядя на Дюссельдорф, я осознаю его особую эстетичность (сдержанное, "скромное" обаяние), откуда она? как развивается такое? кем и чем формируется? Думаю про художественную академию. В ней сейчас преподаёт эстетику Андреас Гурски. И вот опять я "в теме". Поэтому привожу слова (и смотрю фильм) из лекции, а затем перечитываю статью (собирая факты) и читаю интервью.
"Дюссельдорфский аэропорт II, 1994 год", Андреас Гурски
В лекции (вторая половина фильма, 10 минута второго часа) есть фотография "Дюссельдорфский аэропорт II, 1994 год" - почему она редкая, объясняется в лекции.
"Андреас Гурски (р. 1955) — ключевая фигура в современной фотографии, автор самой дорогой на сегодняшний день фотоработы («Рейн II», 1999, продана в 2011 году на аукционе Christie’s за 4,3 млн долларов). Выпускник Дюссельдорфской академии художеств, Гурски развивает идеи и манеру своих легендарных учителей, немцев Хиллы и Бернда Бехер. Его цветные фотографии отличает большой масштаб, панорамность, различные ракурсы, смонтированные в одно изображение, а также холодный, отстраненный взгляд на предмет изображения, в качестве которого чаще всего выступает природа или городская инфраструктура. Гурски работает в студии в Дюссельдорфе вместе с другими выдающимися фотографами своего поколения — Томасом Руффом, Акселем Хютте и Лоренцем Бергесом".
И ещё немного рассуждений об интересном в искусстве.
"Работы Андреаса Гурски за сотни тысяч и миллионы долларов разлетаются на аукционах так же, как пирожки с повидлом за девять копеек. Дилетант не найдет 10 отличий между придорожным рекламным стендом и самым дорогим в мире фотоснимком Гурски" - Инна Корнелюк, Сергей Волохов (авторы статьи в журнале Контракты, февраль 2008 года)
Андреас Гурски наводит мировой порядок по-своему: «Я пришел к цифровым технологиям фотосъемки, и если меня что-то беспокоит в снимке, просто убираю ненужные элементы». При этом художник прохладно замечает: «Человек как личность меня не интересует, меня больше привлекают человеческие типы в их окружающей среде». Гурски убежден, что каждый человек — лишь маленькая частица из множества и не более; люди на его фотографиях присутствуют только для того, чтобы оживить индустриальные картины. Его работы за сотни тысяч и миллионы долларов разлетаются на аукционах так же, как пирожки с повидлом за девять копеек.
На мировых аукционах снимки Андреаса Гурски позиционируются не как фотография, а как медиаживопись. Поэтому попадают не в раздел фотоискусства, а в контемпорари-арт. В этой же категории в феврале 2007 года на лондонском аукционе Sotheby’s был установлен рекорд: снимок 99 Cent II Diptych (2001 г.) Андреаса Гурски ушел с молотка за $3,3 млн. Имя коллекционера традиционно не разглашалось. Наблюдатели строили разные догадки относительно покупателя диптиха. По одной из версий, владельцем рекордно дорогого снимка стала корпорация Nike. По другой — его приобрел московский галерист и предприниматель Владимир Овчаренко, владелец знаменитой галереи «Риджина». Тайну открыло информационное агентство Bloomberg. Сенсационное приобретение совершил украинский бизнесмен Виктор Пинчук. Стало быть, он экспонировал в киевском PinchukArtCenter работу из собственной коллекции, а не привозил произведение Гурски «на гастроли».
...Еще несколько десятилетий назад Sotheby’s и другие известные аукционы не признавали фотографию разновидностью искусства. А в позапрошлом году наиболее высоко ценились на мировом арт-рынке винтажные снимки, сделанные до 1920 года. Год назад современная фотография отодвинула их на второй план на фоне того, что цены на работы современных фотографов росли из года в год. В Европе и США художественная фотография на гребне волны.
...Гурски занимает достойное место в рейтинге наиболее влиятельных людей в мире искусства (Power 100 за 2007 год, по версии британского журнала Art Review).
Имя Андреаса Гурски вызвало интерес у арт-дилеров в 1988 году. Тогда 33-летний фотограф впервые использовал большой формат, если не сказать огромный. Доселе невиданный в фотоискусстве приступ мегаломании не мог остаться без внимания специалистов, как впрочем, и «случайных прохожих».
«Масштабность работ Гурски вполне оправдана. В меньшем размере такие снимки вряд ли имели бы большие шансы обратить на себя внимание, несмотря на их отменные технические характеристики» - известный украинский фоторепортер Александр Гляделов.
Дело в том, что немецкий фотограф, с одной стороны, работает с крупными объектами, которые люди изо дня в день видят перед собой, постепенно привыкают к ним и попросту перестают замечать. Гурски снимает заурядные здания, бесконечные полки супермаркетов, склады, свалки. Правда, в столь необычном ракурсе, что это потрясает воображение зрителя. С другой стороны, любимые сюжеты фотографа — большие скопления народа — биржи, спортивные состязания, поп-шоу, парады, как бы увиденные с высоты птичьего полета беспристрастным взглядом. А масштаб усиливает впечатление.
Однако критики часто упрекают Гурски в том, что он создает сугубо коммерческие проекты, в которых, несмотря на их выдающиеся размеры, сложно рассмотреть художественную ценность. Гляделов не соглашается с такой оценкой: «Фотографии Андреаса Гурски — объект искусства. Я назвал бы их мировоззренческими, ведь они наполнены глубоким смыслом. А это в современном искусстве главное. Работы многих других фотографов ничем не уступают снимкам Андреаса Гурски как с технической стороны, так и по художественной ценности. Однако им не достает глобальной идеи».
Гурски является членом так называемого бехеровского круга — группы талантливых учеников профессора Дюссельдорфской академии искусств Бернда Бехера. В него, помимо Андреаса, входят признанные фотографы Аксель Хютте, Томас Руфф, Томас Штрут и Кандида Хофер. Они тоже стали известными благодаря снимкам промышленной архитектуры. Однако самый дорогостоящий фотограф современности не желает ассоциировать себя с однокашниками: «Меня мало беспокоит то, что в моих снимках ищут аналогии с фотографиями «бехеровского круга», в котором я учился. Если бы мое развитие как художника зависело от результатов работы моих коллег, меня бы такой порядок вещей очень расстроил. Считаю вполне логичным плавный переход от наивных ландшафтов, которые я снимал в 80-х, до нынешних абстракций. Полагаю, что даже в ранних работах я был в определенном смысле абстракционистом».
Работы Гурски также напоминают панорамы художников «гудзонской школы», возникшей в Америке в 1820 году. Деятели этого направления исповедовали прямоту взгляда на мир, а живопись была способом создания эффектного зрелища и не более. Лидер «гудзонской школы» Фредерик Черч изображал дикую природу Америки, Гурски снимает «дикие» ландшафты мегаполисов.
На обвинения в конъюнктурности Гурски особо не реагирует. Помимо Бехера, у него был хороший учитель — отец, который был самым настоящим ремесленником, не стеснявшимся называть себя «коммерческим фотографом».
Технология съемки Гурски довольно трудоемкая. Он использует специально сконструированную фотоаппаратуру, которой снимает панорамы, объекты огромных размеров, причем с нескольких точек. Расходы на масштабные фотосъемки, которые организовывает немец, достигают, по оценкам специалистов, $100 тыс. «Как мне известно, только затраты на технику, с помощью которой возможно осуществить подобную съемку, составляют порядка $50-100 тыс., — говорит Виктор Марущенко. — Очевидно, что Гурски использует камеры большого формата, к которым прикрепляются цифровые приставки (стоимостью не меньше $20-50 тыс.)». Цифровые приставки при сложной съемке гарантируют высокое качество изображения, причем они удобнее пленочных кассет. Кроме того, Гурски работает не один, а с напарником — к такому выводу пришли Марущенко и его знаменитый коллега Борис Михайлов, обсуждая работы Андреаса. Возможно, что в съемках участвуют несколько человек различной квалификации вплоть до ассистентов по свету. При этом надо учитывать и другие издержки: например, аренду вертолета, расходы на дорогу и проживание.
Но на этом процесс создания фотополотна не заканчивается. Сделав необходимые снимки, Гурски с помощью компьютерного монтажа искусно прячет «швы». В результате получаются настоящие картины. Еще в 20-е годы возникновение такого «картинного» фотомонтажа предсказывал конструктивист Ласло Мохой-Надь. Правда, он не подозревал о чудесах «фотошопа». Например, на фотографии «Бундестаг» (1998) немец зафиксировал интерьеры сразу трех этажей здания. Кого не впечатлит вот такой «биллборд» во всю стену директорского кабинета?
Еще одно принципиальное отличие фотографий Гурски от уличных рекламных стендов — тираж. Немец не производит на свет более двух-трех идентичных отпечатков.
В 2002 году на аукционе Christie’s в Нью-Йорке в торгах за современную работу Андреаса Гурски победила компания Nike. Производитель спортивной экипировки заплатил за фото EUR701 тыс., чтобы повесить масштабную фотокартину в своем офисе
Газета China Daily насчитала в коллекции украинского магната (Виктор Пинчук) шесть фоторабот Гурски, в том числе самый дорогой диптих «99 центов». Отечественные эксперты полагают, что их не менее десятка. По словам Виктора Пинчука, он пополняет коллекцию, участвуя в торгах Sotheby’s и Christie’s, но в основном покупает произведения напрямую: у художников и их представителей.
...Участники арт-рынка, специализирующиеся на светописи, спасаются от этого «фотоэффекта», приобретая отпечаток вместе с негативом (в случае с цифровой фотографией — с оригинальным файлом) и уничтожая последний. Впрочем, это экстремальный вариант. Обычно в фотографии соблюдаются те же правила игры, что давно установились на рынке других воспроизводимых арт-объектов: гравюр или скульптур, где художник обязуется произвести оговоренное количество отпечатков или отливок с матрицы. В художественной фотографии эта цифра традиционно варьирует в пределах 10-20 экземпляров (при этом в договоре четко фиксируется тираж). Таким образом, Андреас Гурски невольно пошел «навстречу пожеланиям трудящихся», создавая и того меньше копий.
...Доступность фототехники априори понижает ценность фотоискусства в глазах обывателей. Этот эффект усилился с появлением на прилавках дешевых цифровых фотоаппаратов, позволяющих делать технически удовлетворительные снимки даже ребенку. В результате люди, готовые вкладывать средства в искусство, не рассматривают фотографию в качестве объекта инвестиций...
Фридер Бурда: «На искусстве не разбогатеешь» (www.wiwo.de) - интервью Манфреда Энгезера (Manfred Engeser)
Фридер Бурда: об искусстве коллекционирования, восприятие себя в качестве швабской домохозяйки и вопрос, какие картины висят у него в доме
Фридер Бурда: Я не коллекционер-интеллектуал, предпочитаю красивое искусство, а не агрессивные или шокирующие работы. Меня больше завораживают цвета, а не сумасшедшие идеи. Видеоискусство я тоже не могу понять - мне не нравится искусство, которому нужен штекер. Я решаю по интуиции, коллекционирую сердцем.
С течением времени развивается также чувство искусства, тренируется глаз. Я год ходил только по музеям и галереям. Можно многое узнать, нужно многое увидеть - это повышает способность делать собственные выводы. А также усиливает твою позицию по отношению к художникам.
Я как-то зашёл к Герхарду Рихтеру (Gerhard Richter), с которым мы к тому времени стали хорошими друзьями, в его мастерскую, и обнаружил там «Озеро», абстрактную картину в завораживающем зелёном цвете, напоминавшую мне о картине «Кувшинки» Моне (Monet). Я спросил его, можно ли её купить. Рихтер отговаривал меня - картина, мол, хуже, чем я думаю. Я настаивал, и он, наконец, сдался. А когда спустя многие годы я выставил работу на выставке в Эдинбурге, мы снова оба оказались перед картиной, и Рихтер сказал: «Ты тогда понял, что картина столь хороша? Теперь и я это вижу».
WirtschaftsWoche: Между тем в Вашей коллекции около 50 работ Рихтера, в том числе, одна из самых известных его картин «Свеча». Когда Вы купите следующую?
Фридер Бурда: «Свеча» - картина с большой медитативной аурой, она снова и снова восхищает меня. Но эту часть моей коллекции я закрыл десять лет назад. Мы до сих пор остаёмся с ним близкими друзьями, но его картины стали для меня слишком дорогими. Я больше не покупаю картины Рихтера за десятки миллионов евро. Я предпочитаю иметь дело с молодым искусством. Даже рискуя, что через несколько лет оно станет вдвое дешевле. Но коллекция должна развиваться. Я хочу знать, что происходит сегодня в искусстве, и где художественные центры завтрашнего дня.
Иногда нет необходимости ехать так далеко. Я заглядываю время от времени на выставки студентов в художественных академиях. Там я уже купил несколько картин.
Посредственных и великих художников отличает их воображение. Способность открывать себя заново каждые несколько лет или, по меньшей мере, не останавливаться в своём развитии дана, к сожалению, не каждому. О многих из них просто забывают. Но этот риск является частью и профессии художника, и страсти коллекционера.
Зарабатывать деньги на искусстве очень трудно - на искусстве не разбогатеешь. Рембрандта (Rembrandt) на чердаке у бабушки не найдёшь. Да и возможность открыть художника в молодом возрасте, выгодно покупать его работы и быть свидетелем, как он превращается в очередного Пикассо, а затем продать его работы за миллионы - это тоже всего лишь мечта. От такой алчности я могу лишь предостерегать. Не следует тратить больше денег, чем ты их получаешь. В этом я совсем как швабская домохозяйка.
WirtschaftsWoche: Какие картины окружают Вас дома?
Фридер Бурда: Раньше мне нравилось находиться в окружении всех моих Пикассо, в какой-то момент - в окружении картин Герхарда Рихтера. Но сейчас многие из этих картин находятся постоянно на выставках, поэтому дома висят часто работы молодых художников.
WirtschaftsWoche: Какие?
Фридер Бурда: Это решает моя жена. Кстати, она примирила меня с фотографией, которая долгое время была для меня слишком технической и чуждой. Я всегда думал, что установить камеру может каждый. Теперь я очень ценю работы таких фотохудожников, как Аксель Хютте (Axel Hütte).
Оригинал перевода: Frieder Burda: «Mit Kunst wird man nicht reich»
