Путешествия и труд
/"Пока что тружусь для собственного удовольствия и часто натыкаюсь на такие вещи, что, выражаясь простонародно, разеваю рот от удивления. О своих планах напишу позднее"
- Гумбольдт
Тогда он путешествовал только в своём городе по ботаническому саду.
А я, как и Гумбольдт обычно с удовольствием путешествую в Дюссельдорфе и конкретно в ботанических садах. Если не тружусь для собственного удовольствия или читаю. А если читаю, то много и про путешествия :-)
"Он часто совершал небольшие путешествия по окрестностям в целях знакомства с местной природой, добирался даже до Гессена и Нижней Саксонии, много времени, конечно, проводил над книгами» - это про Александра Гумбольда в то время, пока он не стал великим".
Читаю книгу немецкого автора Герберта Скурла «Александр Гумбольдт» (перевод на русский для ЖЗЛ) - а там есть и про мой город и мои темы: путешествия, ботаника, камни. И Дюссельдорф, и Рейн!
Далее из книги (выборочно).
Конец 18 века. «Политическая обстановка в Европе к путешествиям явно не располагала». В литературе появился новый жанр – научное описание путешествий; его основатель – молодой немецкий естествоиспытатель и писатель Георг Форстер вместе со своим отцом принимал участие во втором кругосветном плавании Джеймса Кука (1772–1775), которому удалось начать новую эру – эру научных экспедиций (классическим последователем этого направления стал Александр Гумбольдт). Его описание экспедиции Кука, опубликованное сначала на английском языка – в 1777 году (а два года спустя – и на его родном), – сделало Георга Форстера популярной фигурой во всей Европе, утвердившим за собой славу мастера путевых заметок и острых публицистических статей. И этот человек сильнейшим образом повлиял на Гумбольда".
Но сначала о путешествиях, неприятном Берлине, записях о поездке по Рейну и интересу к природе, к ботаническим садам и камням.
"Интересно, что любопытство будущего учёного Гумбольда было устремлено скорее на живую природу, раскрывавшуюся ему в местных и чужеземных растениях и манившую в неизведанные края. «Наивный интерес к причудливой форме материков и морей на карте мира, – читаем мы в „Космосе“ (в автобиографическом экскурсе), – красочные изображения пальм и ливанских кедров в иллюстрированной Библии, желание увидеть южные созвездия, которых нет на нашей карте неба, – все это способно заронить в душу ребенка ростки страсти к дальним странствиям. Если бы меня попросили вспомнить, что именно послужило первым толчком, породившим непобедимое влечение к тропикам, мне пришлось бы назвать описания экваториальных островов у Георга Форстера[1], картину Ходжа с изображением берегов Ганга, висевшую в доме сэра Уоррена Гастингса в Лондоне[2], и огромное драконовое дерево в Берлинском ботаническом саду».
Любопытствующим читателям в предыдущие времена приходилось довольствоваться любительскими путевыми заметками, которые всё чаще стали появляться после рискованного путешествия Марко Поло в Китай (1271–1295), то есть уже за два века до книгопечатания, и постепенно становились достоянием образованной публики. Однако их научная ценность оставалась ограниченной даже в тех случаях, когда авторами этих заметок бывали ученые. Описание чужестранного велось по наитию, без всякой системы, на основе случайных и субъективных наблюдений и бытовало в самых прихотливых формах – от живописных рассказов купцов или моряков до разного рода историй, передававшихся устно или письменно из поколения в поколение.
Фридрих II, «духовный вассал Вольтера», по меткому определению Гёте, не верил в самую возможность национальной немецкой культуры (даже свои литературные опусы он сочинял на французском языке). В стране воцарялась атмосфера уныния, провинциальной затхлости и безвременья. Клопшток уехал в Копенгаген, Винкельман – в Рим. Гердер, побывав в Риге и Бюкебурге, при содействии Гёте устроился в Веймаре. За два года до появления на свет Гумбольдта навсегда покинул «самую рабскую страну в Европе» [Пруссию!] Лессинг, которому прусская столица более, чем кому-либо, обязана была почетным положением одного из ведущих культурных центров Германии в эпоху Просвещения. Выдающемуся немецкому писателю, мыслителю и общественному деятелю у «великого короля» не нашлось даже подходящего места: когда освободилась должность придворного библиотекаря, занять которое подумывал Лессинг, Фридрих II бесцеремонно обошёл его.
Георг Форстер после нескольких недель пребывания в Берлине делился своим разочарованием столицей в письме к писателю и философу Фридриху Генриху Якоби (от 23 апреля 1779 года), отправленному в Дюссельдорф. «Мои умозрительные представления о Берлине, – писал он, – оказались ошибочными… Внешнюю, показную сторону я нашел намного красивее, но внутренняя жизнь народа предстала мне в неприглядном виде. Берлин – это, конечно же, один из красивейших городов Европы. Но жители! ... среди местных мудрецов и маэстро книжной учености я сплошь и рядом наталкиваюсь на спесь и самомнение… о чем уж еще говорить?… За пять недель я побывал на обедах и ужинах в 50–60 разных домах, и везде мне приходилось нудно рассказывать одно и то же, терпеливо отвечать на одни и те же дежурные вопросы, короче говоря, помогать праздным людям убивать время…»"
Про то же хорошо сказано у Иоганна Готтфрида Шадова, известного берлинского скульптора, выходца из семьи портного, в письме к литературному критику и писателю Варнхагену фон Энзе: «Во времена Фридриха Вильгельма II распущенность превзошла все мыслимые пределы. Люди буквально утопали в шампанском, поглощали лакомств более, чем когда-либо, и вообще торопились удовлетворить любую блажь. Весь Потсдам стал похож на один огромный бордель; богатые семьи стремились поближе ко двору и королю, своих жен и дочерей предлагали прямо-таки наперебой, и чем выше титул – тем с большим энтузиазмом. Итог получился плачевный: кто вел развратный образ жизни, очень рано отправился на тот свет, многие – самым жалким образом, в их числе и король».
"И вот в таких условиях к классическим штудиям Александра Гумбольдта незаметно прибавилось изучение местной природы. Он искал разные мхи, лишайники и грибы в Тиргартене, вдоль и поперек исходил ботанический сад, который был тогда одним из самых молодых в Германии. Он учился рисовать с натуры, осваивал граверное искусство – ему многое хотелось запечатлеть на бумаге.
Отрывок из его письма к другу, датированного 25 февраля 1789 года. «Я только что вернулся с одинокой прогулки по Тиргартену, – писал он, – где я искал мхи, лишайники и грибки, для которых сейчас наступило лето. Что ни говори, а бродить вот так в одиночку все же немного грустно. Но, с другой стороны, в отрешенном общении с природой есть какое-то невыразимое очарование. Целиком отдаешься чистейшему и невиннейшему из наслаждений, окруженный тысячами существ, радующихся жизни (блаженная мысль лейбницевской философии)… Большинство людей считают, что ботаника – наука для врачей, а коли ты не врач, то можешь заниматься ею только для собственного удовольствия или в целях расширения кругозора (а уж польза такого рода понятна далеко не каждому). Я вообще считаю её одним из тех занятий, от которых человечество может ожидать больше выгоды, чем от любых других. Нелепо думать, что те несколько растений, которые растут у нас в огороде (я говорю „несколько“ в сравнении с двадцатью тысячами, покрывающими наш земной шар), содержат все ценные вещества, вложенные доброй нашей природой в растительный мир для удовлетворения наших потребностей. ...Я готовлю материал для большой работы, где будут собраны воедино все основные сведения о растениях (за исключением лекарственных). Один я с нею не справлюсь – потребуется собрать по крупицам огромную массу данных, понадобятся обширные ботанические знания (моих тут явно не хватит), поэтому я стремлюсь привлечь к своей работе побольше людей. Пока что тружусь для собственного удовольствия и часто натыкаюсь на такие вещи, что, выражаясь простонародно, разеваю рот от удивления. О своих планах напишу позднее. Можешь не бояться, что я как автор сразу стану знаменитостью. Я думаю, что в ближайшие лет десять меня минует чаша сия, если только мне не удастся открыть что-то уж очень новое и важное…»
А самое важное в его жизни знакомство состоялось во время поездки по Рейну, – Гумбольд познакомился с учёным, путешественником и писателем Йоганном Георгом Форстером.
В конце сентября 1789 года в обществе молодого голландского врача и ботаника Стевена Яна ван Гёнса Александр отправился в пятидневное (?) путешествие по центральной Германии с целью изучения её природных особенностей и знакомства с некоторыми достопримечательностями..."
Тут мне пришлось прервать чтение и проверить данные о "пятидневном путешествии по центральной Германии". Осенью 1789 года Гумбольдт совершил первое самостоятельное путешествие из Гёттингена по Рейну в Майнц и Гейдельберг. В результате его сделанных в пути исследований, была опубликована его первая работа: «Минералогические наблюдения над некоторыми базальтами» (в 1790 году). То есть, это про "пятидневное", наверное, опечатка или ошибка перевода - путешествие скорее "пятидесятидневное" - немцы пишут "zweimonatigen Reise durch die Kurpfalz"). А с весны до лета 1790 года он сопровождал Георга Форстера (1754-1794) в пути по Нижнему Рейну, ставшей его первой крупной поездкой за границу - в Англию, а затем в Париж.
"На обратном пути вниз по Рейну Александр со своим спутником восемь дней гостил в Майнце в доме Георга Форстера. Затем путешественники добрались (по реке) до Бонна, а оттуда уже сухопутным путём двигались по направлению к Кёльну и Пемпельфорту (ныне окраина Дюссельдорфа*), где они пробыли тоже восемь дней - приятной и полезной встречей на этом пути была встреча с философом Фридрихом Генрихом Якоби, состоявшим в дружеских отношениях со старшим братом Александра Гумбольдта. Затем (не считая небольших зигзагов и отклонений) взяли курс (наверное, опять по суше - через Дуйсбург, Мюнстер, Падерборн и Кассель) на Гёттинген".
*Про "ныне окраина Дюссельдорфа" автор промахнулся. Это практически центр, но во времена Гумбольдта - пригород-окраина Дюссельдорфа.
Работа «Минералогические наблюдения над некоторыми базальтами (вкупе с разрозненными замечаниями о базальтах у древних и новых авторов)» - о наших рейнских камнях.
Гумбольдт обратился к изучению рейнских базальтов
"Примечателно, что молодой человек вступил в своей работе в спор, будораживший умы ученых того времени: противоставление идей о том, что горы образовались путем осаждения из морской воды ила и других твердых веществ (поддерживал Иоганн Вольфганг Гёте и большинство немецких естествоиспытателей; сторонников этой теории называли «нептунистами») и убеждений «вулканистов», или «плутонистов» (по имени Плутона, бога подземного царства), что горные породы образовались из жидкого подземного расплава.
Гумбольдт: «Капля дождя пускай и точит камень, если это только происходит достаточно долго, но не она придает коре нашей планеты ее нынешние физиогномические очертания».
...
Весной 1790 года (за четыре года до своей смерти) пожилой Георг Форстер вместе с Александром фон Гумбольдтом предпринимает поездку вниз по Рейну, через Нидерланды в Англию и затем – в революционный Париж, поездку, по словам Гумбольдта, «не только очень увлекательную, но очень полезную и поучительную» (а времени у них всюду в обрез, все же рядом с опытным путешественником и ученым Александру удалось многое увидеть, многое узнать и многому научиться)". Форстер потом опишет это путешествие в работе «Заметки о Нижнем Рейне, Брабанте, Фландрии, Голландии, Англии и Франции, сделанные в апреле, мае и июне 1790 года», а мы заметим, что можно компактно рассматривать, не удаляясь далеко от Нижнего Рейна: Брабант, Фландрию и Голландию, а также Францию (и даже Англию).
"Форстер – ботаник и зоолог, химик и физик, географ и историк – разбирался в соборной архитектуре и в конструкциях шахт, в музейном деле и в пейзажной живописи, мастер живого и страстного слова, способный увлечь любого слушателя, знал языки, нравы и обычаи народов тех стран, где ему довелось побывать" – был для Гумбольдта лучшим гидом, настоящим путеводителем.
От растений к камням.
"С того момента, как Гумбольдт обратился к изучению рейнских базальтов, особой его любовью, помимо ботаники, стала геология. И, как выяснилось, путешествуя по Германии, время он потратил не напрасно: его работа о рейнских базальтах привлекла внимание специалистов и даже привела его к службе в прусском горно-промышленном ведомстве, где он был допущен «к докладам, то есть устным сообщениям, на основании которых министр принимает то или иное решение по линии соляного, горнорудного и вестфальского регионального департамента».
И про Россию.
Когда Жуковский жил в Германии, он много общался с Гумбольдтом. А "на последнем году своей жизни (в июле 1858 года) Гумбольдт писал биографу Форстера Генриху Кёнигу:
«...во время сибирской экспедиции я ступил на землю Самары, откуда Форстер-старший послал Линнею в Упсалу несколько экземпляров странно одичавшей пшеницы, я же там был в 1829 году, а Рейнгольд Форстер с мальчиком Георгом – в 1765-м, за четыре года до моего рождения; при императоре Александре I я был в 1812 /война с Наполеоном, между прочим!/ году приглашён графом Румянцевым совершить большое естественнонаучное путешествие по азиатской части страны, подобно тому как Георг Форстер при императрице Екатерине II был приглашён совершить кругосветное путешествие с научными целями капитаном Муловским...»
[1] Форстерово описание второго кругосветного плавания Кука вышло в 1777 году в Англии и уже через год появилось в немецком переводе.
[2] С картиной английского художника, писавшего преимущественно на индийские темы, Гумбольдт познакомился весной 1790 года в доме бывшего генерал-губернатора тогдашней Британской Ост-Индии Уоррена Гастингса, обогатившего за время своего пребывания на этом посту не только Англию, но и самого себя до такой степени, что был привлечен к суду, закончившемуся, правда, для него благополучно.
И выводы: читайте, ходите в ботанические сады, наблюдайте за камнями, путешествуйте!
