Бармен+Эльберфельд. Это где? В долине реки Вуппер.
/Барменский артикул, 19 век. Не слыхали такого? А "воздушная электрическая железная дорога"?
Про них в конце того же века вот что пишут:
"Эльберфельд / Elberfeld - город в Рейнской провинции Пруссии, на реке Вуппер. Вместе с предместьями и городом Барменом, с которым Э. соприкасается, в Эльберфельдском фабричном районе считается 344700 жителей. На окраинах возникли новые части города. 9 протестантских церквей, 4 католических, 1 синагога. Ратуша с башней (79 м); гостиный двор в стиле итальянского ренессанса с концертными и выставочными залами. Э., вместе с Барменом - крупнейший фабричный центр Германии. Рабочих в 1895 г. было до 86 тыс. Начало хлопчато-бумажной промышленности Э. относится к первому десятилетию XVIII в., возникновение шелкоткацкого производства - к 1775 г., ситцепечатного - к 1806 г. В настоящее время Эльберфельд является первым в Германии пунктом по производству хлопчато-бумажных, шерстяных, шелковых и смешанных из названных материалов тканей; все отрасли текстильной промышленности - прядильное, ткацкое, красильное, печатное, аппретурное дело - одинаково здесь процветают. Кроме того, имеются химические, особенно для производства красок, заводы, чугуннолитейные и машиностроительные заводы, производство огнеупорного кирпича, арматурных принадлежностей, обоев, бочек и пива. Торговля сосредоточивается на вывозе продуктов местной промышленности и привозе сырья и полуфабрикатов. Семь жел.-дор. вокзалов.
Вдоль долины р. Вуппер в 1901 г. открыта воздушная электрическая жел. дорога.
Э. славится своей рациональной системой призрения бедных, послужившей образцом для многих других городов.
История. В XII в. на месте Э. находился замок баронов ф.-Эльверфельд, состоявший в ленной зависимости первоначально от архиепископа кёльнского, затем от герцогов Берг. Возникновение здесь обрабатывающей промышленности объясняется качествами воды р. Вуппер, очень пригодной для беления пряжи".
Основное уже изложено в 1900 году в книге Schell, "Geschichte von Elherfeld" и "Neuer illustrierter Führer durch Elberfeld und Umgebung" (путеводитель 1894 года) и зовёт:
"Окрестности Э. очень живописны: с окрестных высот открываются красивые виды на Рейнскую долину и Вестфалию..."
20 минут от Дюссельдорфа на электричке и мы - там. Поехали в город В.? Прокатиться на трамвае над рекой В.? А так как я туда скоро (прям, в субботу) поеду, меня особенно заинтересовало письмо некоего девятнадцатилетнего Фридриха Э., которое начиналось словами: "Если вы подъезжаете со стороны Дюссельдорфа"...
"Местность довольно привлекательна: не очень высокие горы, то пологие, то крутые, сплошь покрытые лесом, резко вклиниваются в зеленеющие луга, и при хорошей погоде, когда голубое небо отражается в Вуппере...
Обогнув косогор, вы видите прямо перед собой причудливые башни Эльберфельда (скромные дома прячутся за садами)... Ещё не доезжая до города, вы наталкиваетесь на католическую церковь; она стоит здесь, словно изгнанная из его священных стен.
Церковь — в византийском стиле, её по очень хорошему плану очень плохо построил очень неопытный архитектор; старую католическую церковь снесли, чтобы освободить место для левого, ещё не построенного крыла ратуши; осталась одна только башня, которая по-своему служит всеобщему благу, а именно, — в качестве тюрьмы. Вслед за этим вы приближаетесь к большому зданию, — на колоннах покоятся своды его, — но колонны эти весьма своеобразного стиля: по своей форме они внизу египетские, посредине дорические и вверху ионические и к тому же они, в силу солидных оснований, пренебрегли всякими излишними архитектурными деталями, вроде пьедестала и капители. Это здание называлось раньше музеем, но от муз там не осталось и следа, зато остались большие долги, так что не очень давно здание было продано с аукциона и получило название «казино», которое и красуется на пустом фронтисписе, рассеивая всякие воспоминания о прежнем поэтическом имени. Это здание, впрочем, так неуклюже по своим пропорциям, что вечером его принимают за верблюда.
Отсюда начинаются скучные, лишённые своеобразия улицы; красивая новая ратуша, наполовину ещё не достроенная, за недостатком места расположена так нелепо, что фасадом выходит в узкий безобразный переулок.
Наконец, вы опять подходите к Вупперу, и красивый мост ведёт вас в Бармен, где, по крайней мере, больше считаются с требованиями архитектурной красоты. За мостом всё принимает более приветливый облик; вместо неказистых эльберфельдских домов, — не старомодных и не современных, не красивых и не карикатурных, — здесь появляются большие, массивные здания, построенные со вкусом, в современном стиле; повсюду перед вами вырастают новые каменные дома, мостовая кончается и продолжением улицы служит прямое шоссе, застроенное с обеих сторон.
Между домами виднеются зелёные лужайки-белильни. Вуппер здесь ещё прозрачен, и лёгкие очертания тесно громоздящихся гор, с пёстрой сменой лесов, лугов и садов, среди которых повсюду выглядывают красные крыши, делают местность, по мере того как вы по ней продвигаетесь, всё более привлекательной.
С середины аллеи виден фасад стоящей несколько в глубине нижнебарменской церкви; это самое красивое здание долины, очень хорошо выполненное в благороднейшем византийском стиле.
Но скоро опять начинается мостовая, дома из серого шифера теснятся друг к другу; однако здесь гораздо больше разнообразия, чем в Эльберфельде: то свежие лужайки-белильни, то дом в современном стиле, то полоска реки, то ряд садов, примыкающих к улице, нарушают монотонность картины.
Всё это вызывает в вас сомнение, считать ли Бармен городом или простым конгломератом всякого рода зданий; он и на самом деле представляет собой лишь соединение многих местечек, связанных общими городскими учреждениями.
О населении "местечек" сказано:
"все они населены лютеранами обеих церквей; католики — их здесь не более двух или трёх тысяч — рассеяны по всей долине. Проехав Риттерсхаузен, вы, наконец, покидаете Бергскую область и, миновав шлагбаум, вступаете в старопрусскую Вестфалию.
Таков внешний вид долины, которая, за исключением мрачных улиц Эльберфельда, в общем производит очень приятное впечатление; но, как показывает опыт, на жителях это нисколько не отразилось".
А дальше совсем уж критично про местных жителей.
"Свежая, здоровая народная жизнь, какую мы наблюдаем почти повсюду в Германии, здесь совсем не чувствуется; правда, на первый взгляд кажется иначе: каждый вечер по улицам слоняются весёлые гуляки, горланят свои песни, но это самые пошлые, непристойные песни, которые когда-либо срывались с пьяных уст; никогда вы здесь не услышите ни одной из тех народных песен, которые обычно известны во всей Германии и которыми, думается, мы вправе гордиться.
Все кабаки переполнены, особенно в субботу и воскресенье, а вечером, к одиннадцати часам, когда их запирают, пьяные толпами вываливаются из кабаков и вытрезвляются большей частью в придорожной канаве. Наиболее опустившиеся среди них — это так называемые Karrenbinder {слово, аналогичное русскому «крючники», «грузчики»}, люди совершенно деморализованные, не имеющие постоянного крова и определённого заработка; с наступлением дня они выползают из своих убежищ, сеновалов, конюшен и т. п., если не провели всю ночь где-нибудь на навозной куче или на лестнице. Ограничив количество кабаков, которым раньше не было числа, власти положили теперь до некоторой степени предел этому безобразию".
Потом этот Ф.Э. разъясняет, отчего всё так плохо у пьянствующих трудяг.
"Удел этих людей — мистицизм или пьянство. Этот мистицизм в той грубой и отвратительной форме, в которой он там господствует, неизбежно порождает противоположную крайность, и в результате получается, что народ там состоит только из «добропорядочных» (так зовут мистиков) и беспутного сброда. Уже одно это расслоение на два враждебных лагеря, независимо от их природы, могло бы само по себе убить всякое развитие народного духа. ... Если и встречаются там иногда здоровые люди, то это почти исключительно столяры или иные ремесленники, все они переселились сюда из других местностей; попадаются крепкие люди и среди местных кожевников, но достаточно трёх лет такой жизни, чтобы физически и духовно их погубить: из пяти человек трое умирают от чахотки, и причина всему — пьянство. Всё это, однако, не приняло бы таких ужасающих размеров, если бы не безобразное хозяйничанье владельцев фабрик и если бы мистицизм не был таким, каков он есть, и не угрожал распространиться ещё больше. ... В низших сословиях мистицизм господствует больше всего среди ремесленников (фабрикантов я к ним не причисляю). ... Но истинным центром всего пиетизма и мистицизма является реформатская община в Эльберфельде. Испокон веку она отличалась строго кальвинистским духом, который в последние годы, в результате назначения самых ханжеских проповедников, — сейчас их там хозяйничает сразу четверо, — превратился в самую дикую нетерпимость и мало чем отличается от папистского духа. ... Лангенберг <это уже часть Фельберта>, местечко близ Эльберфельда, по всему своему характеру ещё принадлежит к Вупперталю. Та же промышленность, тот же дух пиетизма. ... Гимназия в Эльберфельде находится в очень стеснённых обстоятельствах, но признаётся одной из лучших в прусском государстве. Она является собственностью реформатской общины, но мало страдает от её мистицизма, так как проповедники ею не интересуются, а члены попечительного совета ничего не понимают в делах гимназии; но тем более ей приходится страдать от их скряжничества. ... Эти три школы были основаны лишь в 1820г.; раньше в Эльберфельде и Бармене имелось только по одной ректорской школеи множество частных школ, которые не могли дать достаточного образования. Последствия этого ещё заметны на барменских купцах старшего поколения. Образования — ни малейшего; тот, кто играет в вист или на бильярде, умеет немного рассуждать о политике и сказать удачный комплимент, считается в Бармене и Эльберфельде образованным человеком.
Ужасающий образ жизни ведут эти люди и, однако, чувствуют себя превосходно; днём они с головой уходят в свои торговые счета, погружаясь в них с такой страстностью и интересом, что и поверить трудно; вечером в определённый час все собираются компаниями и проводят время за картами, рассуждают о политике, курят и, как только часы пробьют девять, возвращаются домой. Так проходит их жизнь изо дня в день, без всяких изменений, и горе тому, кто нарушит этот уклад; он может быть уверен, что во всех лучших домах города к нему отнесутся самым немилостивым образом.
В завершении молодой человек даёт очень язвительный и длинный, подробный обзор "культуры" своих родных мест. Сокращаю.
"Отцы усердно наставляют на этот путь молодых людей; сыновья, в свою очередь, подают надежды пойти по стопам отцов. Предметы их бесед довольно однообразны: барменцы говорят больше о лошадях, эльберфельдцы — о собаках, а когда уж очень разойдутся, то начинается у них разбор наружности красивых женщин или же болтовня о делах, и это — всё. .. Фрейлиграт с большинством из них знаком лично, его считают хорошим товарищем. Когда он приехал в Бармен, эти зелёные дворяне (так называет он молодых купчиков) осаждали его визитами; однако он очень скоро понял, с кем имеет дело, и отстранился от их общества; но они его преследовали, хвалили его стихи и его вино и всеми силами стремились к тому, чтобы выпить на брудершафт с человеком, который что-то напечатал, ибо для этих людей поэт ничто, но печатающийся автор — всё. ... Фридрих Людвиг Вюльфинг — вот уж кто поистине величайший поэт Вупперталя, барменец по рождению, человек, которому никак нельзя отказать в гениальности. Долговязый субъект, лет сорока пяти, в длинном коричнево-красном сюртуке, который лишь вдвое моложе своего обладателя; на плечах — голова, не поддающаяся описанию, на носу — позолоченные очки, через стёкла которых преломляется взгляд сияющих глаз; голова увенчана зелёной шапочкой, во рту цветок, в руке пуговица, которую он только что отвертел от сюртука, — таков наш барменский Гораций. Изо дня в день он прохаживается по Хардтбергу в ожидании, не посчастливится ли ему найти новую рифму или новую возлюбленную. ... У этого изобретательного субъекта каждый день новые планы. В пору полного своего поэтического расцвета он собирался стать то пуговичником, то земледельцем, то торговцем бумагой; в конце концов, он очутился в тихой гавани свечного производства, чтобы тем или иным образом возжечь свой светильник. Писания его — что песок на берегу морском. ... Монтанус Эремита, золингенский аноним, должен быть отнесён к этой же группе, как сосед и приятель. Это наиболее поэтически настроенный историограф Бергской области; стихи же его не столь нелепы, сколь скучны и прозаичны. ... Вот и все, пожалуй, литературные явления прославленной долины. К ним, быть может, следовало бы присоединить ещё несколько разгорячённых вином мощных гениев, которые время от времени пробуют свои силы в рифмоплётстве. ... Вся эта местность затоплена морем пиетизма и филистерства, но возвышаются над всем этим не прекрасные, цветущие острова, а лишь бесплодные голые утёсы или длинные песчаные отмели, среди которых блуждает Фрейлиграт, как выброшенный на берег моряк".
Написано девятнадцатилетним Фридрихом Энгельсом в марте 1839 года и напечатано, судя по всему, в газете Elberfelder Zeitung.
Этот господин родился в 1820 году в Бармене (ныне Вупперталь), в семье текстильного фабриканта. До 14 лет учился в городской школе, в 1834 поступил в гимназию. В 1837, не окончив последнего класса, по настоянию отца ушёл из гимназии, чтобы заняться коммерческой деятельностью (отец направил его в Бремен для службы в торговой фирме). Писал стихи и критиковал при этом других, занимался музыкой, увлекался спортом. С 1839 стал публиковать статьи в "Telegraph fuеr Deutschland".
В 1842, окончив военную службу в Берлине, двадцатидвухлетний "недоучка" Фридрих вернулся в родной город Бармен, но, по решению отца, вскоре переехал в Манчестер, где находилась фабрика "Эрмен и Энгельс", а совладельцем её был старший Энгельс. Направляясь в Великобританию, остановился в Кёльне, посетив редакцию "Рейнской газеты", главным редактором которой был Карл Маркс. Возвращаясь в конце августа 1844 в Германию, Энгельс заехал в Париж, где в течении 10 дней жил у Маркса, так они подружились "навеки".
Красота.
Радуюсь!!!
Хотя многие больше ничего кроме вот этой достопримечательности не знают
