Зимой надо читать книги, лучше всего - сказки. «Германия. Зимняя сказка» - кто написал?

"Да, к старой Германии я и теперь       Привязан, как к старой подруге.        О милых образах прошлых дней        Люблю помечтать на досуге"

Гейне! Поэт, вынужденный жить в изгнании, непрестанно тосковал по родине (а родился он в Дюссельдорфе).

«Германия. Зимняя сказка» - поэма в форме дневника путешественника по Германии: "отчасти реального, местами вымышленного".

Путевые картины, записки путешественника — традиционный жанр литературы. За долгую дорогу перед глазами путешественника 19 века проходят большие и малые города, забытые деревни, речные и лесные просторы. Путешествие в почтовом дилижансе было утомительным, но его неспешность располагала к наблюдениям и раздумьям. И записям, которые потом дают столько поводов для размышления.

Поэт в 1844 году написал книгу «Германия. Зимняя сказка» для своей страны, для немецкого народа. Это его завещание и пророчество - ни много, ни мало! Там есть слова, заставляющие вздрогнуть: как абсолютно точно он предвидел!..

Германия Генриха Гейне. Любовь +/- критичность? Книга-сказка, в которой "Гейне шутит и негодует, иронизирует и содрогается от ужаса". Кажется, никто из писателей во всем мире не называл большую (относимую к главным!) книгу именем своей страны. Согласитесь, что для такого надо очень любить её, родную и ужасную.

"В поэме «Германия. Зимняя сказка» воображение Гейне занимала Германия вся целиком, с её уходящими в средневековье легендами и сказками, философскими системами, прусской военщиной, с ее таможнями и биржами, кирхами и трактирами, где часами толковали за кружкой пива удачливые коммерсанты и умелые ремесленники.

Судьба отечества в прошлом, настоящем и будущем тревожила резкий проницательный ум поэта... В сущности, Гейне задавал своей стране вопросы, талантливо высмеивая карликовых самодержцев, церковных мракобесов, прусскую агрессивную военщину".

Гейне - автор-насмешник, стал изгнанником. За что?.. Он, вообще-то, всегда писал о себе и при этом от своего имени судил свою феодальную страну за её политическое неблагополучие.

Генрих Гейне — по сути, единственный герой всех его произведений. Это он, поэт, видит народ погруженным в зимнюю спячку и призывает верноподданных сограждан взяться если не за оружие, то хотя бы за ум.

Эта заметка (с цитированием) родилась по мотивам прочтения очерка «Стихи, достойные запрета...»: Судьба поэмы Гейне «Германия. Зимняя сказка». Автор: Владислав Александрович Пронин. Интерес к его замечательным мыслям появился как-то "случайно-срециально" и обсуждался мной с его восторженной ученицей. В данном очерке, посвященном истории создания и публикации, восприятию критиками и читателями поэмы Гейне «Германия. Зимняя сказка», использовались работы Е. Ф. Книпович, Ф. П. Шиллера, А. И. Дейча, А. С. Дмитриева, С. П. Гиждеу, Г. В. Стадникова, Я. И. Гордона и других советских германистов.

Выдержки из поэмы даются всюду, где не оговорено, в переводе Ю. Н. Тынянова. Его перевод, опубликованный более полувека назад, обладает поэтической отточенностью и большой точностью. Между тем этот значительный труд выдающегося советского писателя несправедливо забыт.

Тынянов <> сумел передать то, что не удавалось прежним переводчикам: ироническую интонацию, богатство смысловых и лексических оттенков, подтекст.

Вспомнить. Задуматься. О хороших (особенно поэтических!) переводах.

В 30-е годы Гейне переводили редко и случайно. Пушкину и поэтам пушкинской поры Гейне не был особенно близок. Конец 30-х — начало 40-х годов — время резкого поворота в отношении русских поэтов к Гейне.

Что за "ключ" для переложения стихов Гейне на русский дал Некрасов одному из переводчиков? Случайно ли, странно ли, что (кажется) все русские поэты послепушкинской поры - вдруг - обратились к произведениям Гейне, находя в его лирике что-то важное для собственного творчества?.. Теперь же считается, что никто из зарубежных поэтов так прочно не укоренился на русской почве ещё в 19 веке, как Гейне.

На русском языке «Германия. Зимняя сказка» известна в восьми версиях. ... Гейне стал популярен в 40 — 60-е годы благодаря переводам М. Ю. Лермонтова, А. А. Григорьева, М. Л. Михайлова, А. Н. Плещеева, Л. А. Мея, А. Н. Майкова, А. А. Фета, а также многих второстепенных литераторов. Рецензенты даже возмущались, что переводить Гейне сделалось каким-то повальным недугом, всякий посредственный стихотворец полагает, что способен переводить Гейне.

Тургенев очень любил Гейне и сам, как известно, перевел несколько его стихотворений, положенных на музыку Полиной Виардо. И сам же Тургенев написал интереснейшее предисловие к "бесцензурному" переводу "Заезжего":

«Позволяем себе рекомендовать русским читателям предлежащий перевод «путешествия в Германию», одного из самых замечательных произведений гениального Генриха Гейне. Распространяться о достоинствах этой поэмы — нечего: кому же она неизвестна и кто не знает, что именно теперь Гейне едва ли не самый популярный чужеземный поэт у нас в России? — Пересадить этот яркий, душистый — иногда слишком душистый цветок на родимую почву — было задачей не лёгкой, — но насколько мы можем судить, переводчик исполнил её и добросовестно и счастливо, что не всегда совпадает, заметим кстати.

Мы не сомневаемся, что труд нашего соотечественника будет встречен единодушным одобрением всех любителей истинной поэзии, юмора и ума.

Иван Тургенев. Париж декабрь 1874».

«Остроумие как способ подачи материала» было духом творчества Гейне... Как постепенно вызревал замысел такого «путешествия в Германию», как создавалась поэма? При чём тут молодой Карл Маркс? Какова судьба этой книги в разных странах мира? Вот в России, например:

"Гейне приспосабливали к злобе дня, излишне русифицировали, что дало повод выдающемуся знатоку и переводчику Гейне Ю. Н. Тынянову шутливо заметить, что Гейне «одевали в косоворотку нигилиста и народника»".

Специалист знает, что это была одна из книг, оперативно изданных в первые годы войны с Германией. Немногим раньше её отлично удалось перевести. 1938 год. С того времени в (советской и постсоветской) России поэма Гейне «Германия. Зимняя сказка» издается в переводе В. Левика.

Скромным, непритязательным было первое отдельное издание перевода В. Левика. Оно вышло в 1938 году в издательстве «Художественная литература», книжечкой малого формата на газетной бумаге, но у этого перевода оказалось большое будущее. <> Левику удалось свести до минимума дистанцию между оригиналом и подлинником. Перевод шлифовался на протяжении четырех десятилетий. Он дает русскому читателю наиболее точное представление о поэме Гейне.

В настоящее время в Дюссельдорфе — родном городе поэта — открыт институт имени Гейне. Он располагается в старинном особняке на Билькерштрассе, эту улицу часто путают с Болькерштрассе, где находился дом, в котором родился Гейне.

Институт собирает и хранит рукописи поэта. Экспозиция (небольшая, надо признать) знакомит с различными этапами жизни и творчества "изгнанника" Гейне, представляет автографы Гейне, портреты поэта и его родных, прижизненные и другие редкие издания книг Гейне, иллюстративные материалы и мемориальные предметы. Хоть что-то!

Валерий Брюсов. "Огненный ангел"

 "...ангел уносил Ренату на своих крыльях далеко от дому, показывал ей другие города, славные соборы или даже наземные, лучезарные селения..." 

Из исторического романа поэта-символиста Брюсова «Огненный ангел» (1907, по мотивам этого произведения Сергей Прокофьев 20 лет спустя написал оперу, а была ещё одна историческая вещь - «Алтарь победы», описывающий быт и нравы Рима IV века н. э.).

Интересно, что первое издание «Огненного ангела» было оформлено как литературная мистификация. Текст мнимого исторического документа был снабжён многочисленными примечаниями, а Брюсов представился всего лишь редактором и переводчиком с немецкого языка подлинной рукописи XVI века.

В предисловии Брюсов (один из первых русских поэтов, в полной мере раскрывший урбанистическую тему - «городскую лирику»), изучавший историю и выполнившего полный перевод «Фауста» Гёте, перечисляет действующих лиц, которые являются в произведении эпизодическими и с которыми связаны наиболее сомнительные эпизоды (дьявол в образе Святого Духа, архиепископ Трирский, Агриппа Неттесгеймский и доктор Фауст).

Цитирую дальше умные выводы из "преподавательских" комментариев С. П. Ильёва к произведению "Огненный ангел. Повесть в XVI главах". 

Жизнь главного героя и автора "Правдивой повести" продолжалась немногим более 30 лет и полностью укладывается в первую треть XVI века, а время действия - это последние годы широкого антифеодального и антипапского движения (Реформации), чреватого, как показано в произведении, будущей Контрреформацией (с середины 40-х годов XVI века). Эпоха Реформации была "веком Фауста", когда на смену христианскому гуманизму шел научный гуманизм (по терминологии русских символистов, век культуры сменялся веком цивилизации).

Автор "Огненного ангела" представил исповедь сына века ландскнехта Рупрехта, то пассивного свидетеля, то активного участника важных событий в истории Европы первой трети XVI века. Время "повести" Рупрехта - это частное время, вписанное в хронологически чёткую историческую рамку. Историческое время с 1504 года (года рождения Рупрехта) до зимы 1535 года (года написания "повести") - фон для биографии героя с 1504 года до августа 1534 года, историческое время фиксируется только как фон частного времени и не становится объектом непосредственного изображения.

"Огненный ангел" Брюсова - роман "большой дороги". Рупрехт - искатель приключений, благородный авантюрист; как странствующий рыцарь он преодолевает пространство, доступное человеку только в эпоху великих географических открытий.

Географическое пространство романа - сюжетное действие романа в основном не выходит за пределы Германии, если не считать двух эпизодов в финале: встречи Рупрехта с Генрихом фон Оттергейм в Швейцарских Альпах (на территории "Священной Римской империи") и посещения им умирающего Агриппы фон Неттесгейм в Гренобле (Франция).

Действие романа начинается на Дюссельдорфской дороге и заканчивается в Гренобле. Он возвращается: в Кельн, Лозгейм, замок Веллен, монастырь св. Ульфа, Францию, Испанию и Америку; едет из Кельна в Бонн и обратно, из замка в монастырь и обратно, из Страсбурга в Гренобль и обратно. А в Германии (в пределах сюжетного действия) его дорога проходит вдоль Рейна, против течения (от Дюссельдорфа до Кёльна буквально: на барже по воде). Как странник, он знает только чужой дом: придорожную гостиницу, временное пристанище в Кельне, графский замок и т. п. В этом мире для него нет дома, ему открыта только дорога с её случайностями и приключениями.

Пространство до Дюссельдорфа и после Лозгейма дано в романе "пунктиром": точки-города отмечают траекторию пути героя. Географическое пространство как дорога, по которой пролегает путь Рупрехта - от Дюссельдорфа до Лозгейма оно непрерывно; до Дюссельдорфа и после Лозгейма оно становится "цепочкой точечных локализаций"

Центром художественного пространства романа стал город Кёльн. Если от Дюссельдорфа до Кёльна (на суше и на воде) пространство (дороги) Рупрехта было вытянуто в линию, то в Кёльне оно из географического перешло в топографическое и лабиринтное. Открытое пространство "большой дороги" сменилось ограниченным пространством города: набережная, улицы, площади, комнаты в гостинице, дома, церкви, посещаемые Рупрехтом и Ренатой. В этом пространстве лабиринта всего более блуждает Рупрехт в буквальном и переносном смысле слова.

Для Брюсова, автора классической книги "Urbi et orbi", параллель "града" и "мира" - привычный приём сопряжения внутреннего и внешнего, частного и общего, единичного и множественного.

В одном из набросков плана романа действие расписано по дням. Здесь встреча Рупрехта с Ренатой приурочена к 16 августа 1534 года. Согласно этому расписанию, Рената и Рупрехт достигли Кёльна 19 августа вечером. Все прочие дни до 9 сентября они провели в Кёльне. В тексте повествователь редко расставляет даты, однако он не упускает случая уточнить время действия, прибегая к разнообразным приемам привязки действия ко времени, например, давая такие указания: "Этим кончился второй день нашего пребывания в Кёльне и пятый день моей близости с Ренатой".

В конце главы VI повествователь подводит некоторые итоги затраченного им времени от Дюссельдорфа до Бонна: "Три месяца с того утра истекли шесть дней тому назад..." Этот итог позволяет уточнить дату посещения Рупрехтом Агриппы Неттесгеймского в Бонне, где он провел около трёх дней. Встреча Рупрехта и Агриппы имела место в воскресенье 15 ноября 1534 года. В понедельник 16 ноября он возвратился в Кёльн, а в среду состоялся его поединок с Генрихом фон Оттергейм.

Действие главы девятой приходится на декабрь 1534 года. Затем бегство Ренаты из Кёльна точно датируется повествователем: 14 февраля, в воскресенье, в день святого Валентина, римского мученика и патрона (покровителя) эпилептиков (Ренаты) и влюблённых (Рупрехта и Ренаты). В воскресенье 7 марта 1535 года Рупрехт встретился и познакомился с доктором Фаустом и его спутником Мефистофелесом. 8 марта они втроем выехали из Кёльна и в тот же день достигли замка фон Веллен. 10 марта Фауст и Мефистофелес покинули замок. В конце марта Рупрехт в свите архиепископа Трирского приезжает в монастырь святого Ульфа (он прожил в замке две недели и вспоминает о том, что прошло 8 месяцев, как он впервые увидел Ренату). По словам матери Марты, Рената пришла в монастырь месяца полтора тому назад, что подтверждает точность определения времени действия в монастыре (конец марта).

В произведении постепенно вырисовывается исторический образ ренессансного сознания. Поэтому-то исторические события здесь лишь глухо упоминаются, а немногие исторические личности (Агриппа, Вейер, Фауст) подвизаются в эпизодических ролях. Особенность историзма "Огненного ангела" не в воссоздании внешних примет эпохи, хотя это условие соблюдено автором с известной педантичностью, или портретов и характеров исторических деятелей, а в воспроизведении типа мышления современников эпохи Возрождения и Реформации (или Северного Возрождения): ученых, священнослужителей, рыцарей, простолюдинов и пр.

Два плана, о которых сказано выше, также не существуют параллельно друг другу, но по-своему взаимодействуют. Так, в главе третьей сторонник насильственных мер в движении Реформации, единомышленник Иоанна Лейденского (вождя мюнстерской обороны), не находит сочувственного отклика в своих собеседниках: Рупрехт связывает "обновление жизни" с "просвещением умов", а Рената резко осуждает реформаторов как слуг дьявола и решительно утверждает: "Не церковь нам нужно реформировать, а душу свою, которая не способна больше молиться Всемогущему и верить в его слово, а все хочет рассуждать и доказывать". Здесь выражены две реакции на радикальное течение Реформации: просвещенного гуманизма и средневекового мистицизма с его "счастьем погружения души в Бога".

Из беседы с Иоганном Вейером Рупрехт выносит научное (для эпохи Возрождения) представление о несчастных больных женщинах, которых невежественные католические монахи преследовали как пособниц дьявола, называя их ведьмами. Тридцать лет спустя Вейер изложил свои рассуждения в книге, которая действительно сделала известным его имя, как и предсказал Рупрехт в дни молодости ученого. Рассуждения же Агриппы об истинной и ложной магии дали повод его ученику (тому же Вейеру) метко охарактеризовать учителя как великого ученого, но человека другого поколения. Если под истинной магией Агриппа понимал "сокровенные знания о природе", то его современник Фауст (так, как он изображен в повести) представляет ложную магию с ее "ловкими средствами", применяемыми разными "фокусниками и шарлатанами".

Наконец, встреча Рупрехта с инквизитором братом Фомой характеризует взаимоотношения католиков и протестантов, роль вождя Реформации Лютера в рождении легенды о Фаусте и значении инквизиции в судьбах "блудных сынов" эпохи. Крайняя противоречивость мировоззрения Рупрехта, в сознании которого уживались аксиомы гуманизма и предрассудки средневековья (например, вера в сверхъестественное), объясняется тем, что в этом отношении "он только шел за веком", так как "именно в эпоху Возрождения началось усиленное развитие магических учений".

Какие сдвиги сознания во времени отмечает автор "Предисловия к русскому изданию"? Прежде всего отмечается разница в летосчислении, в переходе от юлианского (мартовский год или пасхальный календарь) к григорианскому (гражданскому) календарю (январский год) : "Он родился в начале 1505 года (по его счету в конце 1504 г.)". К этому уточнению находим примечание: "В начале XVI века год еще считался с Пасхи".

Известно, что до 1582 года, когда был введен григорианский календарь, в странах Западной Европы летосчисление велось по юлианскому календарю, согласно которому первым месяцем считался март. Для каждого года праздник Пасхи определялся в пределах с 22 марта по 25 апреля в первый воскресный день, который совпадает с днем весеннего равноденствия или следует непосредственно после него.

А по дороге... Начало одного романа Брюсова.

"Из Нидерланд решил я отправиться сухим путём и выбрал дорогу через Кёльн, так как мне хотелось увидеть ещё раз этот город, где я знавал немало привлекательных часов. За тридцать испанских эскудо купил я себе добрую лошадь, которая без труда могла везти меня и мои вещи, но, опасаясь разбойников, постарался принять облик небогатого моряка. Пёстрое и сравнительно роскошное платье, которым щеголял в пышном Брабанте, я сменил на простую матросскую одежду тёмно-коричневого цвета и перевязал шаровары у колен. Не расстался я только со своей надёжной длинной шпагой, потому что полагался на неё не менее, чем на святую Гертруду, покровительницу всех путешественников по суше. ... Через пять дней приятного пути, со случайными попутчиками, ибо ехал я без лишней торопливости, переправился я через Маас в Венло. Не скрою, что овладело мною несколько недостойное мужчины волнение, когда достиг я местностей, где замелькали передо мною немецкие одежды и слуха моего, так привычно, коснулась бойкая, родная речь! Выехав из Венло рано, рассчитывал я к вечеру добраться до Нейсса, почему попрощался в Фирзене со своими спутниками, желавшими заехать в Гладбах, и свернул, уже один, на Дюссельдорфскую дорогу. ... Я проезжал в это время густым, буковым лесом и не без опаски помышлял о ночлеге в местности, мне совершенно незнакомой, как вдруг с поворота увидел, у самого края дороги, на небольшой просеке, весь скривившийся деревянный домик, одинокий, словно заблудившийся там. Ворота его были плотно заперты, и нижние окна походили скорее на большие бойницы, но под крышей болталась на верёвке полуразбитая бутыль, указывавшая, что это - гостиница, и, подъехав, я начал колотить в ставню рукоятью шпаги. На мой решительный стук и на ожесточённый лай собаки выглянула хозяйка дома, но долго отказывалась впустить меня, расспрашивая, кто я и зачем еду. Я, совсем не подозревая, какого будущего сам добиваюсь для себя, настаивал с угрозами и бранью, так что наконец мне отперли дверь, а лошадь мою отвели в стойло.

...в тот вечер оказался я на пути в Нейсс, в бедной придорожной гостинице..."

Валерий Брюсов, роман “Огненный ангел” (1908). Действие романа – Германия, 1534 год.

! Угадайте, в каком городе.

А вот какая дверь будет у меня отдельно. С бараном на ручке, и с театральной маской (внизу), и с маскароном - вверху.

1900 год. Вот на этой двери.

Над дверью в полуовале (это тимпаном называется) - дети-ангелы резвятся. Раскрашенные.

И по бокам - девы.

Вот под такими сводами.

В зале пышно.

У колонн, поддерживающих галерею ("галёрку") вот такие неожиданные капители.

Здесь видна роспись медальонов "поднебесная" (пойдёт) и современные светильники (эх, жаль, что так).

И девы, и гирлянды, и арабески.

И так, и сяк.

Не поскупились!

Кто-нибудь может предположить, в каком городе построено это великолепное здание? Мы с мужем только позавидовали: ну почему не у нас, в Дюссельдорфе?! Да, дело в том, что подобный зал "для городских мероприятий, концертов и собраний" был и в Дюссельдорфе. Разрушен во время бомбардировок. И нет, это не театральное здание, а мультифункциональное - для праздников, постановок и зрелищ. Здесь же балы и танцевальные конкурсы проводят.

А это в подвале здания, там мы под такими вот сводами поужинали.

Везель на Рейне

Читаю вот, про 1717 год... Путешествует русский царь.

"Пётр со свитой, 9-го июня, выехал из Парижа и 17-го прибыл в Спа, для пользования минеральными водами, откуда, 14-го июля, выехал сухим путем через Аахен, где провёл три дня. Из Мастрихта Пётр отправился водою и прибыл 22-го июля в Амстердам, где заключил с Францией и Пруссией общий договор. Оттуда Пётр выехал в Берлин, водою, только 22-го августа, но долго боролся с противными ветрами, отчего лишь 31-го августа прибыл, сухим путём, от Нимвегена, в Везель. Отсель 1-го сентября отправился сухим же путём в Берлин, куда и прибыл 8-го сентября".

Съездила и я (по пути в Ксантен) вот тоже в Париж (зачёркнуто) в Спа (зачёркнуто) в Аахен (зачёркнуто) в Мастрихт (зачёркнуто) в Амстердам (зачёркнуто) в Берлин (зачёркнуто) в "никому неизвестный и неинтересный" город Везель (Wesel). Провинциальный нижнерейнский городок, очень пострадавший во время последней войны (да и многих предыдущих также!)...

Пётр Первый непонятно зачем здесь был. Старые энциклопедисты город Везель на Рейне знали. И великий Ломоносов был с его крепостью лично знаком. Можно даже сказать, отслужил здесь и дезиртировал отсюда...

"Город и крепость в прусском округе Дюссельдорф, при впадении реки Липпе в Рейн. Число жителей 20.677 (1885), большею частью католики. Через Рейн, на котором в этом месте лежит остров, построены железный и постоянный понтонный мосты; последний защищается фортом Блюхера, расположенным на левом берегу. Оживленная торговля лесом и рыбой, несколько фабрик, столярные заведения.

История Везеля начинается с 1125 года, когда был основан монастырь Авендорп, срытый гражданами в XVI в. для того, чтобы испанцы не воспользовались им, как укреплением. Город составлял часть владений Динслакенских, вместе с которыми перешел в 1220 г. к Клеве.

Принадлежал к Ганзейскому союзу. Нидерландские войны 1586-1598 гг., война за Клевское наследство, владычество испанцев 1614-1629 гг. разрушили его прежнее благосостояние.

После освобождения от испанского владычества город перешел во владение курфюрстов Бранденбургских".

- Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907.

Как выглядел Везель в феврале 1945 года? Смотрите этот "лунный ландшафт". «Лунный ландшафт». Город Везель после бомбардировки

... Что там можно увидеть сейчас?

• Берлинские ("почти бранденбургские") ворота
• Художественная акция "111 ослов для Везеля"
• Собор святого Виллиброрда
• Ратуша в стиле поздней готики
• Прусский музей Северного Рейна-Вестфалии
• Цитадель, построенная в 1690 году
• Памятник Шиллю
• Дом Лютера
• Водонапорная башня
• Старая водонасосная станция
• Новый мост через Рейн

"Кому что нравится" - о Возрождении. И о "найденных" в гротах гротесках :-)

Хорошо, что оно было, возрождение. 15 век - это прекрасно, это Штефан Лохнер, например.

Надо помнить про "привязанность человека эпохи Ренессанса к чувственной красоте мира, его стремление сделать праздником земную жизнь". В этой связи, вполне объяснимо, что XV и первая треть XVI века - время высокого подъёма для европейского прикладного искусства.

В разных концах Европы работали художники, делавшие уникальные вещи из природных материалов, передавая посредством их радостное ощущение мира.  Шелка Флоренции и плетенное на коклюшках фламандское кружево, венецианское кружево и стекло, серебряные кубки Нюрнберга и резной камень Милана, падуанская бронза и брюссельские шпалеры, генуэзский бархат, майолика Фаэнцы и лиможская эмаль - даже беглое перечисление дает представление о широкой востребованности художественных ремёсел.

Подобно всей ренессансной культуре, прикладное искусство приобрело светский характер - художники стали выполнять не только церковные заказы, но и получили новых заказчиков - состоятельных горожан процветающих городов юга и севера Европы.

Микроисторическое:

Если в 1532 году семья нюрнбергского доктора тратила на все хозяйственные нужды 171 гульден (20 гульденов дрова, 48 одежда и т. д.), то почти столько же (169 гульденов) было истрачено на покупку серебряной утвари.

Новинки Появились часы, фанерованная мебель, стали прозрачными окна. Учение о перспективе, открытия в анатомии, оптике, химии и математике. Благодаря им изменились не только архитектура и живопись, но и шпалера, керамика, эмаль и декор мебели. Обрели новый декор существовавшие в быту предметы, и возникли новые. Декоративно-прикладное искусство Ренессанса стало одной из наиболее интересных страниц в истории культуры.

Мебель Так, украшением сундука в средневековье был обычно сложный орнамент масверк, восходящий к каменной резьбе собора, или изображение религиозных сюжетов. Теперь же, согласно описанию Вазари, истории, изображавшиеся на передней стороне сундуков, большей частью заимствовались из сочинений Овидия или других поэтов, или же из рассказов греческих либо латинских историков. Также, изображались охоты, турниры, любовные новеллы и тому подобные вещи. И далее знаменитый историк добавляет примечательные слова: кому что нравилось.

Говоря о новых формах мебели, следует, прежде всего, вспомнить кабинет, возникший именно в эпоху Ренессанса с её коллекционерским духом. В шкафах такого типа (со множеством выдвижных ящичков разной формы и размера) надежно сохранялись предметы коллекционирования: медали, камеи, гравюры, и т.д.

Одежда Перемены произошли в изготовлении костюмов, особенно женских. Из них было исключено все то, что в одеянии времен готики придавало фигуре удлиненные линии, которые мало считались с реальными пропорциями тела.

Ушли в прошлое конусовидные головные уборы эннены, доходившие до 50 сантиметров у горожанок, до одного метра у благородных дам, длинные шлейфы и вуали, глубокие треугольные вырезы, неимоверной ширины рукава, свисающие до земли, очень высокая линия талии.

Возрождение - прекрасным в человеке виделось не только духовное начало, но и его тело, костюм стал следовать естественным линиям, тем самым подчеркивая их совершенство. Мужской костюм, хотя и отличный по конструкции от современного (например, вместо брюк носили облегающие штаны-чулки), тем не менее, не стеснял движений.

Керамика Взникла новая отрасль: в мастерских делали тарелки с изображением девичьей головки и короткой надписью. 

Иногда это было просто имя: Маргарита, Кассандра, иногда добавлялся лестный эпитет: прекрасная Камилла, красавица Фламинья. Конечно, такой предмет наглядно демонстрировал внимание жениха он ведь потрудился выбрать в подарок именную вещь. Сегодня подобные предметы обихода из Фаэнцы ("фаянс"?) можно увидеть во многих музеях, в т.ч Эрмитаже, обладающем обширной коллекцией итальянской майолики.

С большим мастерством итальянскими художниками чеканились медали, резались камеи и интальи, изображавшие конкретных людей. Круг заказчиков медалей был весьма широк. Если в средние века в композициях медалей возник обычай помещать изображение святого-покровителя, то теперь...

"...всякий синьор или знатный человек любил давать вырезать какую-нибудь выдумку или эмблему", так описывал моду своей юности ведущий ювелир эпохи Бенвенуто Челлини.

Теперь мастера ставили свою подпись на изделии гораздо чаще, чем их средневековые коллеги. Серебряники владели именными клеймами. С XVI века ткачи помещали свою монограмму на бордюре шпалеры.

Универсальность художников Ренессанса. Многие художники творили в различных областях искусства: в скульптуре, графике, архитектуре, монументальной живописи, и были одновременно ювелирами, резчиками по дереву и камню.

Например, Питер ван Альст являлся главой шпалерной мастерской в Брюсселе. Им и его помощниками была выткана по картонам Рафаэля знаменитая серия ковров, заказанная римским папой для Сикстинской капеллы. Николо Пеллипарио, первое имя среди мастеров майолики, виртуоз многофигурных сцен, которые принесли керамике Италии ообщеевропейскую славу.

Мастера интарсии (мозаики из пластинок дерева разных пород) владели искусством сложной перспективы убегающей к горизонту улицы, с постановкой фигур в разнообразных поворотах. Много "обманного" и причудливого. Курьёзы.

Виртуозно владея рисунком, легко передавая светотеневые градации, художники могли изобразить на дверцах шкафа нечто неожиданное: и приоткрытые дверцы, и полки в шкафу, и тень в глубине, и расставленные на полках в продуманном беспорядке книги, статуэтки, вазы. Да еще лукаво уронить из вазы цветок. Нужно подойти совсем близко, чтобы понять, что находишься перед закрытым шкафом, украшенным интарсией.

И восхищение лишь усиливается, когда оказывается, что автор (например, Джованни да Верона) — не только мебельщик, но и бронзолитейщик, архитектор, скульптор, миниатюрист, человек, вобравший в себя множество знаний своей эпохи.

А ведь и Дюрер, сын ювелира, смолоду обучавшийся этому делу, создавал эскизы, вдохновлявшие ювелиров и серебряников Германии.

Ганс Гольбейн, живя в Лондоне, делал наброски для ювелиров, оружейников, переплетчиков. Ранняя картина Боттичелли «Сила» — не что иное, как спинка судейского кресла, а поздние композиции «Деяния Св.Зиновия» исполнены на передних стенках сундуков, выполненных, очевидно, по церковному заказу.

Переосмысливали и перерабатывали достижения древнего - античного - мира, новое "возродившееся" искусство создало тип орнамента, сыгравший большую роль в последующем искусстве - гротеск.

Вот объяснение названия, данное Б.Челлини: «Гротески были найдены исследователями в неких земных пещерах в Риме, каковые в древности были комнатами, банями, кабинетами. Но, с тех времен почва поднялась и они остались внизу, и так как называют такие места в Риме гротами, приобрели они названия гротесков». Земные пещеры — это прежде всего случайно открытый при земляных работах в 1480 году огромный «Золотой дом императора Нерона», построенный в I веке н. э. Его росписи вдохновили художников Ренессанса на создание собственных композиций, где причудливо сочетались мотивы растительные и анималистические, фигурки людей, архитектурные конструкции, маски, канделябры.

Майолика XVI века не подражала буквально тем сосудам, которые в изобилии находили во время раскопок, тем не менее, очевидно, что этот вид прикладного искусства многим обязан античности.

Демонстрируя эрудицию, художники часто брали сюжеты из Тита Ливия, Плутарха, Плиния Старшего, Валерия Максима, из Овидия, Вергилия, Гомера. Изображая библейские сцены, мастерами итальянской керамики по-новому осмысливались и отображались античные сюжеты, образы и орнаменты.

Архитектоника Античная ордерная система преобразила не только архитектуру. На мебели также стали возникать колонны, пилястры, ниши со скульптурами, карнизы.

Появились новые принципы формообразования. На смену готической вертикали пришли формы, тяготеющие к спокойной горизонтали и ясной архитектонике.

Логику, отличавшую ренессансную архитектуру, можно проследить и в произведениях прикладного искусства: в венецианском бокале, где изящная ножка-балясина легко несла тонкостенную чашу, в высоком серебряном кувшине, бронзовом светильнике, золотой подвеске, (и даже!) в решении костюма.

-------------------------------- Конспект с использованием материалов статьи «Декоративно-прикладное искусство Возрождения» Л. Лившица (научный сотрудник Эрмитажа)

Видео-реконструкция: как строился собор 13 века. Ксантенский.

Мы посмотрели с КлубОКом на примере Ксантенского собора (ровестник и даже "родственник Кёльнского) - вот как строились соборы в 13 веке.

Точно об этом месте известно следующее. Время после смерти Карла Великого.

Представления о былом имперском единстве ещё долго сохранялись в сознании современников, рассматривавших новые каролингские королевства как составные части одного целого. С 843 по 855 годы трое Каролингов, преемников Карла Великого (внуки) и Людовика Благочестивого (сыновья), поддерживали довольно тесные отношения.

С 845 г. начинается новый этап норманнской агрессии. Объектом нападений становится, преимущественно, территория Западно-франкского королевства.

В поздней Никоновской летописи сообщается о смуте в Новгороде, жители которого были недовольны правлением варяга (норманна?) Рюрика. Событие отнесено к 864 году, то есть когда по Ипатьевской летописи Рюрик основал Новгород.  Что там, празднует Новгород в этом году своё 1050-летие?

1050 лет тому назад в Ксантене - на историческом этапе норманнской агрессии - творилось следующее, упомянутое в одной летописи, которую из-за подробного описания событий именно этого города назвали "Ксантенскими аналлами" - "гнусные поступки":

"864 год. При чудовищном наводнении неоднократно уже упоминавшиеся язычники, всюду разоряя Церковь Божью, добрались по Рейну до Ксантена и опустошили [это] славнейшее место. А также, к великой скорби всех, кто это видел и слышал, они сожгли церковь святого Виктора, сооружение достойное удивления. Всё, что нашли внутри и снаружи святилища, они разграбили. Однако духовенство и весь народ убежал недалеко. Но саму церковную сокровищницу они, охваченные после этого сильным бешенством, вернули на место. Святые же мощи Виктора настоятель монастырской братии, сев на лошадь и поставив ящик перед собой, вместе с одним священником ночью перевез в Кельн, подвергаясь при этом великим опасностям и избежав их только благодаря заслугам святого. В то время в качестве правителя и епископа главным там был, по-видимому, Гюнтар, племянник молодого Хильдвина. Разбойники же, после совершенного [ими] гнусного поступка, отыскали недалеко от монастыря маленький остров, соорудили укрепления и жили там некоторое время. Но какая-то часть из них двинулась оттуда вверх по реке; они сожгли большую королевскую виллу и потеряли при этом более ста человек, так что один из их кораблей вернулся обратно пустым. Другие же, как только взошли на свои корабли, смущенные возвратились к своим. Теперь Лотарь вооружил свои корабли и думал напасть на них, но его приближенные не одобрили этого. И, напротив, проворные саксы активно действовали на другом берегу реки, так что одного из их королей, по имени Гальб, который в заносчивой храбрости пытался напасть на их берег, они убили, сбросив его и почти всех, следовавших за ним, в ту самую реку. После этого остальные из страха оставили названное выше место и искали неизвестно чего. Людовик же почти весь год оставался в Баварии, опасаясь восставших моравов, равно как и своего сына. Упомянутый выше архиепископ Гюнтар из Кельна и архиепископ Титгауд из Трира по приказанию папы Николая в том же году пришли в Рим по причине нарушения Лотарем супружеской верности, которое он совершил незадолго до этого, потому что они вместе с их суффраганами потворствовали ему в этом без законного основания [и] вопреки христианской религии. При этом они взяли с собой многочисленные сентенции, оформленные как будто в соответствии с каноническим авторитетом. На римском синоде, осужденные со всеми их утверждениями, они были совершенно опровергнуты и отпущены после того, как им была запрещена на время какая-либо священническая деятельность.

Цитата из документа ANNALES XANTENES (Ксантенские анналы, пер. с лат. А.И.Сидорова. По изданию "Историки эпохи Каролингов", М.РОССПЭН, 1999)

По одной из версий Рюриком являлся викинг Рорик Ютландский (или Фрисландский), получивший в своё время от императора франков Людовика Благочестивого (сына Карла Великого) в лен "владения на побережье Фризии с центром в Дорестаде на который совершали набеги викинги", а в 841 году был изгнан оттуда Лотарем I (сыном Людовика, внуком Карла).

А раз имя Рорика всплывает в Ксантенских анналах, надо, на всякий случай, зафиксировать, что ещё говорится о Рорике этом: его помнят в связи с набегом на земли Фризии. В 850 году Рорик повторно грабит "Фризию и другие места по Рейну". Король Лотарь I был вынужден уступить Рорику Дорестад и большую часть Фризии, "взамен крестив его". Около 857—862 годов Рорик, по версии некоторых писателей, покоряет славян-вендов. В 873 году Рорик, «желчь христианства» по словам Ксантенского хрониста, приносит клятву верности Людовику Немецкому. В 882 году император Карл Толстый передал Фризию Готфриду, племяннику Рорика, видимо в связи с кончиной последнего.

Долго и непонятно читать, а что делать? Это такая штука, историю сначала пишут, потом о ней читают, потом в музеях находки показывают и рассказывают. По музею пройтись хотите?

В готическом Ксантене, буквально вчера

Сначала (по пути в Ксантен) разобрались с авантюрами и "авентюрами" одного героя ксантенского, Зигфрида. Ходили с последним КлубОКом 2014 года в "винтажный" собор. Романско-готический.

Смотрели камни античных римских построек, переделанные в кирпичики для готических домов, настоящие и очень разные кирпичи самых разных - готических и современных домов, башен и мельницы.

Передышку и перекус устраивали в "Готическом доме". Интерьер:

Перекус. Супчик и чай у меня бывают обычно (в обед на большее не способна).

В этот раз не я ела суп и пила чай. Я ела прекрасный салат и пила просто кофе.

Отмечу очень "аутентичный" и "готический" туалет. Со сводами средневековой кирпичной кладки и раковины из чёрного камня и светильники-факелы)

Выпили глинтвейна и подвели КлубОК-итоги 2014 года.

Листая книги (о Гейне и путеводители)...

...Хотела дверь одну ("припасённую" для исследования, недюссельдорфскую, но красную и историческую) показать. И запомнить про "багрово-красный дух Средневековья". Фотография с дверью никак не хочет правильно вставляться!.. Что за напасть?

Пока отложу фото в сторону, возьмусь за "книжную полку", почитаю и порекомендую всем, кто сравнивает Россию и Германию и уважает лирику, интересуется 19 веком и историей+литературой этих стран. И ещё тем, кому интересен Тютчев и Гейне - поэтически и человечески.

Не перестаю удивляться мыслям и судьбам поэтов. Читаю сегодня:

"С глубочайшим презрением Гейне относится не только к политическим приличиям, но и к самой политике; ... он заявляет, что на великие явления политической жизни следует смотреть с высоким поэтическим равнодушием, судить не как моралист и не как политик, а как разумный зритель в большом театре, где комедиантов хвалят и порицают не за их роль, а за их игру. ... Он настроен тоньше, он критикует не роль, а игру... Здесь обнаружены главные предпосылки гейневской морали — эстетические.

В Мюнхене снова оживилась поэтическая деятельность Гейне. Какая ирония судьбы! — вспоминал он в 1830 году: «я, любящий больше всяких других занятий следить за грядами тучек, угадывать метрическую прелесть слова, подслушивать тайны стихийных духов и погружаться в чудесный мир старых сказок,— я должен был издавать «Политические Анналы», обсуждать современные интересы».

Зима 1828 года была тяжела для Гейне. Он приехал подавленный заботами о хлебе, о недававшейся карьере; в Мюнхене ему досаждала скучная редакторская работа. Его письма полны жалоб: ужасный климат, он его убивает; всюду духовная мелкота, самая глубочайшая; его мучают нестерпимо головные боли; наконец, он заболевает настолько серьезно, что думает о распоряжениях на случай смерти".

Заметим, что ему тогда было чуть более 30 лет...

Материалы, рассказывающие очень интересно о любви к городам и странам, родным и чужим - исследование Тынянова* "Тютчев и Гейне" беру себе "на книжную полку" и в работу. Почитать и подумать. О статье этого автора "Блок и Гейне" читаю в актуальном контексте: "Её научный удел, как и жребий незавершенных трудов Тынянова о Гейне, оказался частью трагикомической судьбы наследия Гейне в России и его оценки в русской литературной мысли XX века"... Что это?!? Есть не только трагикомические судьбы у поэтов, у их наследия, но и даже у научных исторических и литературных исследований?

*Тынянов - переводчик поэзии Гейне (принципы своих переводов он изложил в статье «Портрет Гейне»). Родился 120 лет назад в еврейской семье. Окончил историко-филологический факультет Петроградского университета в 1918 году. В 1919-20 годах Тынянов преподает литературу в школе, а в 1921—30 он был профессором (!) Института истории искусств. Писательствовал и переводил. К концу 1920-х годов рассеянный склероз, которым Тынянов страдал с молодости, приводит к частичной утрате работоспособности. К началу войны Тынянов уже был инвалидом. Умер в декабре 1943 года похоронен на Ваганьковском кладбище.

Читаю материалы монографии Тынянова, опубликованные по рукописи — незавершенной работы (1917—1920), узнаю, что в ранних списках своих неопубликованных работ в конце 1920 года Тынянов уже называл «исследование „Тютчев и Гейне“». Вспоминая о знакомстве с Тыняновым в 1913 г., сообщается, что он уже в то время изучал биографию Гейне (архив Ю. Г. Оксмана). К университетским годам относится и большое количество выписок и конспектов литературы по немецкому романтизму и биографии Гейне (ЦГАЛИ, АК). Не позже лета 1921 года была подготовлена к печати статья «Тютчев и Гейне».

В этой незаконченной монографии можно найти неизвестные переводы художественной и эпистолярной прозы поэта. Работа любопытна ещё в одном отношении — как первый известный случай, когда Тынянов позволил себе нарисовать некоторые картины рукой беллетриста (интересно мне для работы над аудио-гидом - пассажи о Мюнхене и мюнхенцах!). Узнаю, что в планах Тынянова фигурировали темы замыслов: «Тютчев в Мюнхене» и «Греч и мать Гейне»...

Об одном городе. И о другом городе.

"Причина заключается в том, что -NN- вовсе не город, -NN- - лишь место, где собирается множество людей, и среди них немало умных, которым все равно, где они находятся; они-то и составляют интеллигенцию -NN-а. Проезжий чужестранец видит только втиснутые в линию однообразные дома, длинные, широкие улицы, проложенные по шнурку, почти всегда по усмотрению отдельного лица и не дающие никакого представления об образе мыслей массы.

Только счастливец может разгадать кое-что в области частных убеждений обывателей, созерцая длинные ряды домов, старающихся, подобно самим людям, держаться дальше друг от друга и окаменевших во взаимной неприязни.

Лишь однажды, в лунную ночь, когда я, в несколько поздний час, ... я заметил, как это черствое состояние перешло в кроткую меланхолию, как дома, столь враждебно стоявшие друг против друга, теперь, словно добрые христиане, обменивались умиленными взглядами, и, готовые упасть, устремлялись примиренно друг к другу в объятия, так что я, несчастный, идя посередине улицы, боялся быть раздавленным. Иным эта боязнь покажется смешною, да и сам я над собой смеялся, когда на следующее утро проходил по тем же улицам, глядя на все трезвыми глазами, а дома прозаически зевали, стоя друг против друга. Действительно, требуется несколько бутылок поэзии, чтобы увидеть в -NN-е что-либо, кроме неодушевленных домов да ... берлинцев".

Да, теперь я "разглашу" эту NN-загадку. Речь идёт о Берлине, каким его видит выходец из Дюссельдорфа, поэт Генрих Гейне (цитирую из его "Путевых картин" 1827 года).

"Здесь трудно увидеть духов. В городе так мало древностей, и он такой новый, и все же новизна эта уже состарилась, поблёкла, отжила. Дело в том, что возник он, как отмечено, не по желанию массы, а главным образом по воле отдельных личностей. Великий Фриц, конечно, ещё лучший среди этих немногих; всё, что он застал, было лишь прочным фундаментом; только от него город воспринял свой особый характер, и если бы по смерти его больше ничего не строилось, то остался бы исторический памятник духу этого удивительного прозаического героя, с истинно немецкой храбростью развившего в себе утонченное безвкусие и цветущую свободу мысли, всю мелочность и всю деловитость эпохи.

Таким памятником представляется нам, например, Потсдам; по его пустынным улицам мы бродим, как среди посмертных творений философа из Сан-Суси, он принадлежит к его oeuvres posthumes (1); хотя Потсдам и оказался лишь каменною макулатурою, хотя в нём много смешного, все же мы смотрим на него с настоящим интересом и время от времени подавляем в себе желание посмеяться, как бы боясь получить по спине удар камышовой трости старого Фрица".

________________________________ 1 Посмертным произведениям (фр.).

Смотрите, как выглядит для Гейне Берлин против Мюнхена:

"Всё вышесказанное относится только к внешнему виду Берлина, и если сравнить с ним в этом смысле Мюнхен, то с полным правом можно утверждать, что последний составляет полную противоположность Берлину. Ведь Мюнхен - город, созданный самим народом, и притом целым рядом поколений, дух которых до сих пор ещё отражается в постройках, так что в Мюнхене, как в макбетовской сцене с ведьмами, можно наблюдать ряд духов в хронологическом порядке, начиная с багрово-красного духа средневековья, появляющегося в латах из готических дверей какого-нибудь храма, и кончая просвещённо-светлым духом нашего времени, протягивающим нам зеркало, в коем каждый из нас с удовольствием узнает себя.

В такой последовательности заключается элемент примирения; варварство не возмущает нас более, безвкусица не оскорбляет, раз они представляются нам началом и неизбежными ступенями в одном ряду. Мы настраиваемся на серьёзный лад, но не сердимся при виде варварского собора, который все ещё возвышается над городом, напоминая прибор для стаскивания сапог, и даёт в своих стенах приют теням и призракам средневековья. Столь же мало вызывают наше негодование и даже забавно трогают нас замки позднейшего периода, похожие на косички к парикам, неуклюжее, в немецком духе, подражание противоестественно гладким французским образцам - все эти пышные здания, полные безвкусицы, с нелепыми завитками снаружи, а внутри еще более изукрашенные кричаще пёстрыми аллегориями, золочеными арабесками, лепкой и картинами, на которых изображены почившие высокие особы: кавалеры с красными, пьяно-трезвыми лицами в обрамлении париков, напоминающих напудренные львиные гривы, дамы с тугими прическами, в стальных корсетах, стягивающих их сердца, и в необъятных фижмах, придающих им ещё большую прозаическую полноту.

Как сказано, зрелище это не раздражает нас, оно обостряет живое чувство современности и её светлых сторон, и когда мы смотрим на творения нового времени, возвышающиеся рядом со старыми, то, кажется, с головы нашей сняли тяжелый парик и сердце освободилось от стальных оков. Я имею здесь в виду радостно-светлые храмы искусства и благородные дворцы, в смелом изобилии возникающие из духа великого мастера - Кленце".

217 лет назад: Генрих Гейне родился в 1797 году, в Дюссельдорфе.

Генрих Гейне (Heinrich Heine) - Афоризмы и цитаты:

— Автор привыкает в конце концов к своей публике, точно она разумное существо.

— Величие мира всегда находится в соответствии с величием духа, смотрящего на него. Добрый находит здесь на земле свой рай, злой имеет уже здесь свой ад.

— Каждый человек - это мир, который с ним рождается и с ним умирает; под всякой могильной плитой лежит всемирная история.

— Мудрость существует в единственном числе и имеет точные границы, а глупостей тысячи и все они безграничны.

— Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал.

— Бог меня простит, это его специальность.

— Главная цель постановщика оперы - устроить так, чтобы музыка никому не мешала.

— За тучными коровами следуют тощие, за тощими - полное отсутствие говядины.

— Кто любит народ, должен сводить его в баню.

— Острить и занимать деньги нужно внезапно.

— Первая добродетель германцев - известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие.

— У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.

— В Италии музыка стала нацией. У нас на севере дело обстоит совсем иначе; там музыка стала человеком и зовется Моцартом или Мейербером.

— Она выглядит как Венера Милосская: очень старая, без зубов и с белыми пятнышками на желтой коже.

— Я бы не сказал, что женщины не имеют характера, - просто у них каждый день другой характер.

— Принцип гомеопатии, по которому от женщины излечивают нас женщины, может быть, самый доказанный опытом.

— Все свое состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж. Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.

Живопись нижнего Рейна. "История живописи" Александра Бенуа (1912-1917)

Продолжаем лекторий :-) Интересно рассказывает нам Бенуа про НЕМЕЦКИЙ ПЕЙЗАЖ В XV И XVI ВЕКАХ

1 - Введение в немецкую живопись Само собой разумеется, что к готической семье принадлежит немецкая живопись. Впрочем, сейчас же приходится задать вопрос: можно ли говорить о немецкой живописи, как о целом и едином явлении? Различные провинциальные школы продолжали идти своими особыми путями. Школа нижнего Рейна, Кёльна, славившаяся ещё в дни Вольфрама фон Эшенбаха, примыкает к Нидерландам, школа верхнего Рейна тяготеет к Бургундии, в южной Швейцарии в Тироле замечаются итальянские влияния, нюрнбергская живопись вырабатывает свои особенности и опять-таки особый стиль сказывается в картинах мастера Зестского алтаря. В Богемии, в замке Карлштейн, благодаря стараниям Карла IV, короткое время цветет совершенно особая живописная школа вокруг пражского мастера Теодора и моденского живописца Томмазо.

Однако известная черта является общей для всей немецкой живописи - это черта некоторой распущенности. Если северное готическое искусство Франции означает крайнюю степень волевой выдержки, системы, усилий, направленных к исканию одного общего стиля, а нидерландская живопись, выросшая из французской, остается почти в тех же границах "строгости", то немецкая живопись представляет собой, в общем ряду отдельных исканий, нечто беспорядочное, иногда даже произвольное. Немецкая "школа" поэтому самая бессистемная во всей европейской живописи. Это, однако, еще не значит, чтобы она не была интересной и значительной. Проблемы, полные гениальности, и вдохновенные открытия встречаются в ней на каждом шагу, и сравнивать ее, например, с неподвижностью и архаизмом Испании невозможно.

XIV век проходит для немецкого пейзажа без особых завоеваний. Богемская иконопись стоит особняком и ничего не даёт для интересующего нас вопроса.

Полнее всего выражены немецкие идеалы XIV века в росписи монастырской церкви в Вингаузене (Ганновер), сплошь покрывающей стены стилизованным растительным орнаментом, среди которого стоят, вернее, "едва шевелятся", архаическо-плоские фигуры святых. Общее впечатление от этой росписи очень праздничное и "садовое". Это пейзаж в виде монументальной стенной декорации. Впечатлению сада способствует преобладанию зелёных и синих красок.

... Немецкие миниатюры того времени лишь слабые подражания французским, но некоторые из них интересны по своим бытовым подробностям. Таковы, например, иллюстрации к "Путешествию Генриха VII в Рим" (Codex Balduini, приблизительно 1350 г., в Трире). Иллюстратор обозначает местность самым беспомощным образом. Воины, движущиеся вдали за горами, такого же роста, как и передние. Все полно таких ребяческих недочетов, какие во французской миниатюре преодолены были уже за пятьдесят-шестьдесят лет до того; но важно уже то, что немецкое изобразительное искусство стало решительно освобождаться от византийских оков, стеснявших её дольше, чем другие страны.

Как эта книга, так и кассельский "Виллегальм фон Оранзе", а также литургические книги, украшенные миниатюрами монахом Зигфридом Кальбом (ныне в Вюрцбурге), бревиарий архиепископа Балдуина (ныне в Кобленце) и даже более ранние сборники поэзии (знаменитая "Manessische Handschrift" и "Weingartner Handschrift", первая в Париже, вторая в Штутгарте) - все обличают уже формы и приемы общего, "интернационального" готического стиля, но с некоторыми местными оттенками.

Однако пейзажные мотивы отсутствуют в них почти совершенно или же встречаются лишь в каллиграфических орнаментальных ухищрениях. Эффектные, полные огня боевые сцены в "Мировой хронике" Рудольфа фон Эмс или в "Виллегальме фон Оранзе" исполнены в совершенно "плоском" стиле, и фонами служит им золото или иной какой-либо ровный, яркий колер; весь же остальной "пейзаж" сводится к узкой полосе земли под ногами действующих лиц.

Но вот к концу XIV века намечаются более решительные шаги к правдивому изображению вещей. Золотой фон остается излюбленным как в картинах, так и в миниатюрах (в первых картинах - до самого конца XV века), но всё, что "не небо" - здания, поля, леса, дороги - начинает становиться предметом изучения и воспроизведения.

За золото при этом держались, кажется, главным образом, потому, что оно сообщало всему гармонию и праздничное вечернее настроение. Нельзя искать в этом обновлении немецкой живописи непременно следы подражания чужеземным образцам. Немцы должны были фатально придти к тому же, к чему пришли родственные им по культуре народы. Но возможно, что в том или другом случае мы имеем дело с влиянием французской, нидерландской и даже северно-итальянской живописи.

Не следует игнорировать ту массу устных сведений, которые доносились из чужих стран о сделанных там открытиях. Для людей даровитых необязательно каждый раз видеть что-то новое в образцах, бывает достаточно и слышать о нём. По миру художников неслась тогда благая весть: "любите землю, смотрите на неё и изучайте её", и всякий, кто внимал этой вести, должен был идти вперед и совершенствовать свое искусство. На этом пути совершенствования ожили сначала фигуры, а затем возник и постепенно приобрел громадное значение пейзаж.

2 - Неизвестные мастера 15 века

К первым дошедшим до нас примерам пейзажа в настоящем смысле слова принадлежат фоны на двух картинах Мюнхенского национального музея ("Распятие" и "Воскресение Друзианы"), принадлежащих к баварской школе и относящихся к 1390-м годам. На первой позади трагической фигуры Распятого, рыдающей Богоматери и тоскливо взирающего св. Иоанна раскидывается зеленое поле с серой дорогой, которая делает большой изгиб и разделяется на два пути, скрывающиеся в глубине за пригорком. На золотом фоне видны нежные силуэты дерева (березы?) и кустик. Мотив самый незамысловатый, но именно поэтому особенно редкий и драгоценный. Художник хотел передать впечатление глубины и достиг этого очень скромными средствами¹. На второй картине пейзаж обнаруживает уже большую изощренность. Он должен изображать городские ворота и позади них, за стеной, храм. Ворота вышли при этом невозможно тесными и низкими, а собор валится на передний план. Но важна сама попытка уйти от плоских кулис, попытка передать посредством "интуитивной перспективы" глубину и различные планы.

То же преследование рельефности и глубины сказывается и в картинах неизвестного брегенцского мастера, хранящихся в мюнхенском Георгиануме и относящихся к первым десятилетиям XV века. Художник решается изобразить, как бы с высоты, сад вокруг гроба Господня, самое шестиугольное здание гробницы и даже - через открытую дверь внутренность последней.

В картине "Бичевание Спасителя" он рисует комнату Пилата и расставляет в ней нервно жестикулирующие фигурки. Неважно, что линии потолка при этом у него расходятся, вместо того, чтобы сходиться, что столб, к которому привязан Христос, упирается в пол не на том месте, где следовало бы, что вся постройка напоминает те условные декорации, к которым за сто лет до этой немецкой картины стал прибегать Джотто, что французы и нидерландцы к тому времени справляются уже с подобными задачами гораздо увереннее. Все же намерения здесь изумляют своей смелостью, и автор "Бичевания" является для искусства своей страны одним из пионеров. Даже та подробность, что упомянутый столб перерезает открытую в глубине комнаты дверь, есть уже "завоевание" большого значения; художник предыдущего поколения не позволил бы себе такой вольности и просто не справился бы с задачей.

Ведь художественное первобытное чувство учит рисовать каждый предмет отдельно и так, чтобы его видели вполне. Ни одна форма не должна отнимать что-либо от другой, заслонять ее. Это мы наблюдаем и в детских рисунках. Замечательны также в этих картинах Георгианума попытки передать светотень. Несмотря на чудовищные ошибки в перспективе, общее впечатление довольно рельефно, и это достигнуто, главным образом, благодаря тому, что в оттенках проявляется известная наблюдательность и даже намёк на систематичность. Только нет еще падающих теней, но в эту эпоху такие тени составляют редкость даже в живописи Нидерландов и Италии.

Ноябрьское дюссельдорфское всё остальное - альбом_но (11/2014)

Ноябрьские розы. В керамике, марципане и в самом конце... Множество фото.

Не забыть, мелочи, неважные, казалось бы. Помимо дней и дверей, о которых было уже отдельно.

Тепло, светло, ярко, двери, много писанины, работы-экскурсий, начало Адвента. Кое-что я частично отдельно "выкладывала" (не люблю это слово, оказывается). Лучше уж: фотодокладывала :-) Вот, ещё доложу фото. В альбом же! Рассматриваю и вспоминаю.

За что люблю этот ноябрь, город, жизнь.

Дом вот этот хороший.

Тускло-зелёное на бледно-жёлтом фоне (+лебеди))). Та гамма, что и в природе в те же дни. Вот же идиллия речки Дюссели. .

Листопад продолжался.

---

Чтож, ноябрь 2014 года.

По базарам прошлась, пока они ещё не переполнились (и специально уезжала в глубинку) - пила глинтвейн: в Дюссельдорфе 1, в Аахене - 1, в Эссене-Вердене-2. Надо себя сдерживать :-) Холодно не было, почти. Похолодало в последний день ноября.

Окна уже украшены, все в огоньках. В Кеттвиге останавливаемся перед старинным красивым домом. У гостей резонный вопрос: почему к празднику не украшен. Действительно, почему?..

А ещё вспомнилось, что сама ходила добровольцем (не водила) на экскурсию в Кёльне. На местном диалекте было вещание, мне он симпатичен. И приятно посмотреть на хорошую "постановку" - да, экскурсии для меня - это некоторым образом тоже театр.

Ездила в Аахен (2 раза) и Кёльн (со счётом 2:1 уступил Аахену :-), по районам Бильк и Фридрихштадт в Дюссельдорфе - с тематическими экскурсиями ходила. Когда упала и поранилась, в тот же день в награду за мужественность мне нашлась у букиниста книга про Якобу Баденскую, герцогиню Дюссельдорфа - у старенького букиниста. Читаю с большим интересом. Вдохновляюсь и даже переводом занялась.

Новогодние витрины и одна мАстерская на Кё. Мастерская от слова "мастер". Декоратор какой-то заслуженный её оформлял. Вот она.

Далее, что вспомнится по картинкам. Обломанный кирпичный фасад старой фабрики. Теперь магазины и спорт-студия.

Люстра-вселенная в витрине мебельного магазина.

Это рядом с тем кварталом, куда я потом экскурсию повела. Хорошо получилось, хоть и жаловались мои экскурсанты на холод. Вот и вспомнила, что в середине ноября тоже холодный день был... Чай гранатовый очень согрел.

В церкви фигурка Марии, чудодейственная. К ней с 18 века паломничали - по пути в Сантьяго-де-Компостелла.

В ноябре немцы поминают усопших.

В Германии католики во время мессы, поминая усопших, говорят: "И  Вечный Свет пусть светит им"... Начальные слова католической заупокойной молитвы Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis ("Вечный покой даруй им, Господи, и вечный свет пусть светит им").

---

А в обыйденной жизни сколько света! В солнечный день фотографирова. Это свето-инсталяция в центре города, называется "Столп света". Один читатель спрашивал, я про "игру света и тени" в журнале разъясняла.

Некоторые дни такие яркие-яркие. Душа радовалась ноябрьскому солнцу и сиянию.

Платановый натюрморт складывала. 

---

Витрины разглядывала. Украшения. Не ёлочные :-)

И блёстки... В магазине "Сваровски"  люстра хороша.

Баран гламурный, в розовых очках - на Кё :-)

Вот в ювелирной лавке под названием "Ящик мыла" (бывшая лавка мыла) в ящичках лежат губки для мытья посуды, в них - ювелирные штучки.

Вот тут - в другом совсем месте - в лавке мыло (на переднем плане) на макаруны похоже - аппетитно!

Ларёк-скворечник в Старом городе. Адвент.

О, а это те самые чёрные лебеди, что в белом неглиже. Тут у них крылья приоткрыты, становится видно, что у них белое исподнее.

Казарки спят, лебеди прихорашиваются.

У нас перед дверью дома "догорел" кленовый факел. Японский клён.

А у соседского дома одного -  лев ютится.

И там их двое, но второй "утонул" в еловнике. Весь дом засажен еловым лесом хвойными породами.

---

А вот моя любимая церковь. Снова и снова - Санкт-Андреас.

Тут спрятана дверь в монастырь (бывший).

И ещё о сокральном искусстве.

Вот тут я бы могла загадывать загадки. Догадается ли кто, что это фрагмент одного (практически всем известного) храмового сооружения?

И ангелов серых металлических (свинцовых) кто разглядит?

Это крыша Кёльнского собора, башенка, что над алтарём.

Провела в целом очень интенсивный день в Кёльне в самом начале месяца. Погуляла и поработала.

Бастовали железнодорожники и были трудности с проездом обратно. Съела невкусный бретцель. В Кёльне зашла в кафе одно с видом на Кёльнский собор. Понравилась атмосфера и люстра.

Но экскурсию я не отменила, провела. А ещё была отличная экскурсия для группы девушек. Смотрели город "с изнанки". Начиналась у этой церкви. Санкт-Петер.

Тут амбровые деревья пылали огненной листвой.

Одна из девушек, как я поняла, занимается темой света в театральном контексте. Она очень внимательна к свету и теням, и приятно было с такой гостьей замечать причудливое: театральность, свет и тень.

Это магазин фарфора. Туда как в музей ходить можно. Ему скоро исполнится 200 лет. Старейший на Кё.

---

И ещё про свет. В Аахене была с гостями. Солнечный денёк выдался, но холодный. И там тоже грелись глинтвейном у ратуши. Зашли в подвал. Старый кирпич, современный светильник.  Стильно. А подвал. Туалетный даже.

Заходили в сокровищницу, а там замочки переложили и теперь они очень неудачно, на мой взгляд, экспонируются.

А после экскурсии в Аахен мне надо было успеть на одну вечеринку. Вот что в темноте украшает город. Свет из окон. У многих звёзды. У меня такие же (две - над входом в дом и в окне кухни). А тут - трио волхвов, что ли ещё?

---

В последний день ноября съездили вчетвером в городок Кеттвиг и потом в Верден (это теперь в составе Эссена и совсем рядом с Дюссельдорфом), погулять, двери и дома посмотреть, в аббатскую церковь и на рождественский базар.

Первым нас встретил как всегда и в каждом немецком городе кот учёный. Смотрел очень умно, охранял какой-то дом. Плохо поддавался фотографированию, норовил понюхать.

Погуляли, поболтали. Если учесть, что я была в сопровождении двух стоматологов и одного дизайнера, то вот эта эмблема на вывеске зубоврачебного кабинета, встретившаяся нам первой на прогулке, сделала её по-настоящему тематической :-)

Некоторые фасады похожи в своём декоре на кремовые торты, согласна (было сказано на прогулке). А потому вот ещё марципановые розы, обещанные в начале репортажа про ноябрь и примеченные в витрине тамошней кондитерской.

Посмотрели на их рождественский базар.

Мне он тоже понравился.

---

В Дюссельдорфе на базаре я три игрушки купила.

Все белые, это у меня концепт такой. Чёрно-белый. У ангела мимими-звезда. И вязаный чепчик!

---

Но календарно же ноябрь - осенний месяц, да? Поэтому в финал припасены летние цветы. Это моя садовая любимица. Старый куст роз. Три последних цветка срезала в последний день поздней осени. А то подумают что. Что их в садике забыла хозяйка!

Интересно, что летом цветы белее в середине и алее по краям. А вот в ноябре становится нежно-жёлтой с розово-оранжевым краем. Осенняя гамма. И пахнут эти розы прекрасно и им безразлично, что зима на носу!

И теперь все знают, что розы у нас до самой зимы цветут :-)

Путешествие с книгой в руках

"...путешествовать можно и не сходя с места. Для такого путешествия не нужен ни корабль, ни самолёт. Стоит тебе только взять в руки книгу..."М. Ильин

"Никогда не забуду тот день, когда я впервые попал в библиотеку. Жил я тогда в Ленинграде, на Шестой роте, и было мне от роду девять лет. Брат взял меня за руку и повел на Седьмую роту, к дому № 17, где над входом висела вывеска: "Бесплатная народная читальня имени Н.А. Некрасова"... Брат вполголоса сказал что-то библиотекарше, и она протянула ему большую толстую книгу. Это был каталог - настоящий путеводитель по миру книг... С тех пор я не перестаю путешествовать с книгой в руках. Как всякий путешественник, я веду путевой дневник, который озаглавлен: "Мысли при чтении". Этот дневник не раз помогал мне, когда я работал над собственными книгами".

(Газета "Пионерская правда", 1949)