Историческое кладбище Гольцхайм.

«Когда я был маленьким, кажется в 8 лет, мне на историческом кладбище 🪦 в Дюссельдорфе с самого начала доверили специальные ножницы и задание, постричь первое в моей жизни 🌲 дерево: тис ягодный. А в конце я сделал первый в жизни венок♻ это было на могиле «садового архитектора» Максимилиана Вайе. Так я стал (таким же знаменитым) ландшафтным дизайнером и превратил Дюссельдорф в город-сад». Андрей Т.: Воспоминания, 2055.

Подводя экскурсионные итоги года - по следам последней в этом 2025 году экскурс-прогулки - 2 ноября, в воскресенье мы встречались в 👻 Гольцхайме 👻 на историческом кладбище (представьте себе музей под открытым небом, некрополис и парк).

А 2 ноября в Германии католики посвятили поминовению усопших – День всех усопших душ (Allerseelen). В этот день, следующий за Днем всех святых (Allerheiligen, 1 ноября), вспоминают всех умерших, не только святых, освящают могилы и католики молятся за души усопших, чтобы помочь им обрести покой.
🎃
Хэллоуин, кстати, сосуществует и не конфликтует уже с традиционными европейскими тихими праздниками, такими как День Всех Святых (1 ноября) или День Поминовения усопших (2 ноября). Традиционно 2 ноября — или уже вечером 1 ноября — немцы отправляются на кладбища. Это очень тихий праздник. На могилах зажигают свечи 🕯 фонари, так называемые «вечные огни» (Ewiges Licht, чтобы души усопших нашли дорогу домой) и украшают их венками и композициями из еловых веток и живых цветов.

И мы - вместо хеллоуинов всяких - встретились, чтобы посмотреть на историческое кладбище и насладиться “прощально” вместе с приятными спутниками живым общением и осенними городскими пейзажами. Тут я хотела помочь интересующимся и неустрашимым поговорить о “вечном” и “конечном”, узнать о значимом историческом, связанным с этим местом: людях, стилях и символах.

Спойлер: о современном там тоже есть) Встретиться предлагала под некрополисом - внизу 🚇 под землёй🚇 на станции U78. Тем, кто на машине: знайте = там „посреди некрополиса“ есть бесплатная паковка (адрес для навигации: Fischerstraße 40, 40474 Düsseldorf или Klever Str.: 51°14'23.2"N 6°46'27.2"E)

Конечно, я очень надеялась на хорошую погоду без дождя (предварительный прогноз обещал 0 осадков с 14-16 часов, но зонты нам потребовались).

Очень интересно, особенно нестандартные варианты или даже экспедиции! В моём городе ооочень популярный экскурсовод всегда учил нас начинать знакомство с городом именно с кладбища - там видно всю историю этого города!
— Лариса, Кривой Рог

Что видели: осень, камни, мох, руины, свечи (зажигали), полотна с портретами (чинили), монаха в капюшоне (живого и нестарого), много дат и имён, трогательные слова и символы, высеченные в рассыпающемся от времени камне, поилки для птиц и скворечник, пасхальные яйца на деревьях, череп на спинке бабочки, песочные часы и погашенные факелы, урны и обелиски (даже с пятиконечными звёздами), постаменты с крестами и без них.

Великолепное сочетание природы и “Малой архитектуры”

Это небольшой исторический парк с элементами классицизма, нео-готики и нео-романского стиля и живописными надгробиями в тени старых деревьев и особой тихой и поэтической даже атмосферой. А в конце зимы здесь цветут подснежники.

По форме пространство парка - вытянуто-удлинённое, с прямыми дорожками, а территория этого бывшего, а потому "исторического" кладбища Гольцхайма (Golzheimer) - заняла в 19 веке так называемый "остров Гольцхайм" на Рейне (а в результате строительства улицы Kleverstraße в начале 20-го века оно было разбито на две части).

На старой гравюре я могу разглядеть рейн вдалеке!

Известный немецкий ландшафтный архитектор Максимилиан Фридрих Вайе (Weyhe, похороненный там же в 1846 году) в 1816 году спланировал устройство этого городского кладбища (открытое в 1805 году и закрытое для захоронений в 1898 году, затем горожан хоронили на Северном кладбище). Его видел из окон своего дома Василий Жуковский.

Сейчас на части территории кладбища Golzheimer - тихий общественный парк, относящийся к району Пемпельфорт и мемориальный памятник архитектуры с романтическими надгробиями прошлых столетий в окружении старых раскидистых деревьев. Историческое, или мемориальное кладбище Гольцхайм к северу от центра Дюссельдорфа (и совсем рядом с парком Хофгартен) относится к охраняемым историческим объектам города. По-существу - это кладбище-музей под открытым небом. Здесь сохранились надгробия с именами людей, значимых для Дюссельдорфа, которые сформировали политическую, культурную и экономическую жизнь этого города в 19 веке и дали свои имена Дюссельдорфским улицам и площадям. Среди старых плит можно прочитать очень известные имена: Карл Иммерманн (писатель-драматург), художник Вильгельм Фон Шадов (основатель дюссельдорфской художественной школы).

Художники охотно приходили сюда делать зарисовки

Из-за многих сохранившихся исторических надгробий его считают одним из трёх значительных кладбищ Северного Рейна-Вестфалии, наряду со старым кладбищем в Бонне (Alter Friedhof Bonn) и кладбищем Мелатен (Melaten) в Кёльне.

Считайте, что мы побывали на руинах XIX века. В XIX веке на кладбищах было принято украшать надгробия символами, уходящими корнями в античность и философию, такими как:

Перевёрнутый факел (это угасшая жизнь).
Песочные часы с крыльями (это про быстротечность времени).
Уроборос (не знаете такого слова? читайте дальше))).

В отличие от прямых христианских символов (крест и ангел), Уроборос предлагал более универсальное, философское толкование смерти и вечности. По просьбе экскурсантов я подготовила маленький трактат: про 🐍 Уроборос.

Уроборос впервые встречается в Древнем Египте — на саркофагах и в «Книге мёртвых». Там он обозначал вечное возвращение и самовоспроизведение Солнца, каждый день умирающего и вновь возрождающегося. Позже этот символ вошёл в греческую и гностическую традиции, а затем — в алхимию и философию Европы.

Уроборос — Змея, кусающая свой хвост — это образ
единства противоположностей. Он символизирует:
📿 жизнь и смерть,
📿 разрушение и создание,
📿 конец и начало,
📿 вечное возвращение
📿 и самопоглощение.

На надгробном камне змея = не зло! = обещание того, что жизнь человека, его дух или его наследие не исчезнут, но будут существовать вечно, вне рамок земного времени. олицетворяет циклическую природу Вселенной и времени. Уроборос представляет собой бесконечный цикл:

Змея, кусающая свой хвост, поглощает саму себя, чтобы возродиться. Это символ цикла жизни, смерти и возрождения или реинкарнации. Смерть = начало: для верующего человека это может означать, что смерть физического тела является неотъемлемой частью и началом нового духовного существования.

Начало (голова) соединено с концом (хвостом). Это метафора того, что все вещи в конце концов возвращаются к своему истоку. Целостность: Символ законченности, целостности души или жизни, которая была прожита полностью.

Что ещё? Сочетание Уробороса и Якоря = Вечная Надежда = было очень популярно в христианской и светской символике XIX века.

⚓ Якорь был очень древним символом Надежды (Spes), особенно в христианском контексте: символизирует твёрдую, непоколебимую веру и надежду на спасение и вечную жизнь. Он также часто ассоциируется с безопасностью и стабильностью после шторма (жизненных испытаний). Когда якорь помещается внутрь или вместе с Уроборосом, общее послание: "Пусть душа найдёт вечный покой" = их синтез выражает непоколебимую уверенность в том, что смерть — это не конец, а начало вечного существования.

🖋️ Послание к Потомкам (от Карла Иммерманна якобы, он там тоже погребён)

Путник, ты пришел сегодня сюда, в этот сад покоя Дюссельдорфа, в день, когда тени получают право на возвращение. Ты стоишь у камня, где имя моё едва различимо – да и что в имени? Истинная жизнь поэта – это то, что он видел, что искал и чему служил.

Я был жителем этого края, его гражданином и его критиком. В мою эпоху я, подобно путешественнику, измерял путь искусства от Роттердама до Фландрии, стремясь понять, как Гений делится между народами и как создаёт свою "генеральную карту".

Я утверждал, что пейзаж, этот фон нашей жизни, включает в себя Архитектуру, но она представлена там Руиной. Вот и моя могила – это теперь моя последняя архитектурная форма, моя личная Руина, которая обрела своё необходимое место в этом пейзаже.

Не ищи здесь, посреди этих крестов, ответа на последнюю тайну. Я искал религиозное выражение не в благочестии, а в структуре произведения, в его ясной, математической красоте. И в тишине этой плиты, лишённой тщеславия и суеты, я, наконец, обрёл ту самую строгую форму.

Запомни, Искусство стоит всегда посредине между академическим Учением и настоящей Жизнью. Оно не является ни доктриной, ни простым существованием.

В мою эпоху Реформация научила нас ценить Индивидуальное и Природу, открыв дорогу простой, жанровой правде. Путник, я приветствую тебя из той эпохи, что оставила после себя лишь эту плиту и несколько страниц. Не сожалей о прошлом. Иди и твори ту жизнь, которая в свой черёд станет достойным, хоть и скорбным, архитектурным элементом в будущем пейзаже.

Покой нам и мир тебе.

Это сгенерированное письмо из прошлого, на примере изложения, взятого из "Дюссельдорфских начинаний" ("Düsseldorfer Anfänge") Карла Иммерманна и “стилизировано” по этой автобиографической и культурно-критической работой.

Когда я веду людей на кладбище, мне хочется рассказать не о датах, а о судьбах. Вот, например, в Гольцхайме были две могилы недалеко друг от друга — два художника, две правды о жизни и смерти. Хазенклевер и Ретель. Это разные стили, произведения одного времени, учеников одной школы.

Художник-рейнлендец не может без вина, это полотно мы разглядели и обсудили вначале.

Две судьбы - на одном кладбище. Я там (недо)говорила о двух дюссельдорфских художниках — Иоганне Петерe Хазенклевере и Альфредe Ретеле: рассказ начался за здравие, а закончился за упокой. Как и должно быть — ведь кладбище (а в "—" между датами рождения и смерти вся жизнь) это не про то, сколько прожил, но ещё и когда и как. Поэтому не годы жизни важны (а мы их привычно подсчитываем - парадокс!), а что осталось (содержание и смысл).

Два художника, две жизни. Хазенклевер и Ретель — почти ровесники, оба учились у одного и того же профессора в Дюссельдорфской академии. Хазенклевер (тот что с бокалом вина над собственной могилой) — сын кузнеца, простой и понятный. Он не боялся смеяться над тем, что другие считали серьёзным. Его картины — живые сцены с людьми, где много иронии.

Этот крест найдёте - там захоронен “винный” любитель Хазенклевер.

Даже (ооо) Карл Маркс отмечал, что в них чувствуется дух времени — борьба, надежда, желание перемен. Ретель — совсем другой. Он родился в "учёной" семье, был талантлив и склонен к размышлению. Его знаменитая работа «Смерть как друг» (кто не "дожил" до нашего финала": я показывала гравюру, читайте в самом конце о том, как старый звонарь передаёт колокол Смерти, и она звонит вместо него — не как враг, а как добрый друг).

Что не успела рассказать: про 1848: год, когда многое решилось. В революционном для Германии 1848 году их пути разошлись. Хазенклевер вступил в Гражданскую гвардию и "стоял на баррикадах". Он верил, что мир можно изменить действием. Ретель, наоборот, видел в революции хаос и погибель. В своих рисунках он изображал Смерть, пляшущую среди повстанцев на тех же баррикадах.

Две смерти — два варианта финала. Умерли они почти одновременно и оба — рано (вчера вы правильно обратили на это внимание). Хазенклевер — от тифа, болезни простых людей. Ретель — от болезни души, замкнувшись в себе. Их смерти как будто продолжили то, как они жили: один — "тусовался", другой — созерцал и переживал. На старом дюссельдорфском кладбище их могилы стоят не так далеко друг 🎚от 🎚 друга - но имена стёрлись.

Для меня же кладбище = это не только захоронение останков (и чтение дат), а место со смыслом: там хранится смысл прожитого, а его много и он может быть очень разным, даже если до этого нет никому (кроме историков) дела.

«Смерть как друг» (Der Tod als Freund) Альфреда Ретеля (1851) — это одна из самых известных и глубоко личных его гравюр. Она является частью отдельного цикла, противопоставленного его более ранней и политически острой «Пляске Смерти». Если в «Пляске Смерти» Ретель изображал Смерть как торжествующего революционера и душителя, то в этой работе он предлагает совершенно иное, утешительное видение.

Гравюра изображает сцену в башне колокольни готической церкви.

В центре сцены — старый, изможденный звонарь, “покойно” сидящий в кресле. Он одет в простую, поношенную одежду, символизирующую долгую и монотонную службу. Он устал, его голова склонена, глаза закрыты. Смерть пришла к нему не во время сна, а, по-видимому, после напряженной работы.

Рядом ним стоит Смерть, изображенная не как оскаленный скелет, а как благородная, закутанная в темное одеяние фигура. У неё нет злорадного или устрашающего выражения; её лицо, если оно вообще видно, спокойно и сосредоточено. Смерть берет на себя последние обязанности звонаря. Костлявая рука тянется к веревке, чтобы совершить поминальний звон — удар колокола, который возвестит о конце жизни звонаря.

Детали: Через высокое готическое окно башни виден мирный, освещенный солнцем пейзаж, и птица = душа, улетающая прочь. Этот контраст между темной, мрачной башней (жизнь, наполненная трудом) и светлым горизонтом (вечный покой) подчеркивает освободительную роль Смерти.

Основная идея гравюры — смерть как милосердное избавление от страданий и усталости — Der Tod als Freund (Смерть как друг): здесь она выступает в роли сочувствующего помощника. Она берет на себя бремя последнего дела звонаря, позволяя ему уйти тихо и с достоинством, не нарушая привычного ритма, выполнив до конца свою монотонную и необходимую, но изнурительную работу (колокольный звон в то время отмерял жизнь города: часы, тревоги, праздники). Смерть приходит, когда он уже не в силах работать.

Контраст с «Пляской Смерти»: Ретель создал эту гравюру после своего знаменитого, политически заряженного цикла о революции 1848 года, где Смерть была зловещим героем. «Смерть как друг» стала глубоким личным размышлением, выражающим усталость и жажду покоя. Эта работа имеет сильный автобиографический подтекст. Ретель создал её в 1851 году, незадолго до того, как у него самого начались серьезные психические расстройства, которые привели к его ранней смерти в 1859 году. Он изобразил Смерть не как убийцу, а как освободителя, дарующего долгожданный мир измученной душе.

В художественном плане, «Смерть как друг» демонстрирует мастерство Ретеля в технике ксилографии (гравюры на дереве), где контраст чёрного и белого используется для достижения максимальной драматичности и символизма.