Природа в Хомбройхе
/“Едем через весь городок… Это обычная провинциальная дыра… За дорогой, чуть выше железнодорожной ветки, чьи обочины покрывает густая трава, вдоль течения ручья, журчащего меж зарослей ивняка, Клод Моне вырыл пруд, через который перебросил деревянный японский мостик. На застывшем зеркале воды, меж лилиями, плавают редкие водные растения…”
Необычное рядом. Чудо-остров.
Карл-Генрих Мюллер, дюссельдорфский коллекционер разработал его совместно с местными художниками Граубнером (собирание коллекции) и Хеерихом (архитектурные скульптуры), а также с ландшафтным архитектором Бернардом Кортом (пейзаж).
Это место где можно перезагрузиться, а я —энтузиаст— тяну людей туда (и что-нибудь в гербарий оттуда). Там можно побыть практически тет-а-тет (с художниками) или даже наедине с искусством и природой. Левобережный Нижний Рейн и рейнский левый приток Эрфт. Выдры, Матисс, старые великаны-платаны, Климт, лебеди на ряске, Сезанн, шиповник и яблочки наливные, Рембрант, б/у кирпичи, безвременник, железяки Анатоля, таинственность, простор и тишина...
Вот о чём рассказываю, когда вожу туда экскурсантов.
Музейный остров Хомбройх
История создания вкратце. Дюссельдорфский коллекционер Карл-Генрих Мюллер искал по всей Европе место, где он мог реализовать оригинальную идею музея в ландшафте. Он хотел последовать лейтмотиву французского импрессиониста Поля Сезанна «Искусство параллельно природе». В 1984 году Мюллер нашёл “остров” Хомбройх очень близко к Дюссельдорфу - под Нойсом. Окружённый водами реки Эрфт, запущенный “английский” парк с особняком, построенным в 1816 году, эта усадьба стала ядром музея. Кроме того, Мюллер приобрёл прилегающие “сельхозные” земли (40 отдельных участков!), это были чрезмерно (в пух и прах) уработанные поля, без деревьев, кустарников и водоёмов.
"В субботу в апреле 1984 года Карл-Генрих Мюллер попросил меня приехать в его сад. Г-н Мюллер намеревался поехать в Китай, и поэтому - коротко из-за спешки - он просто сказал, что хочет, чтобы сад был прекрасен, как сад Клода Моне в Живерни" (Б. Корте).
Ландшафтный архитектор Бернард Корте создал очень естественный пейзаж в Хомбройхе с (1984 по 1994 год на площади около 23 гектаров), увидев в этом месте «уникальную возможность создать идеальный ландшафт с реками и прудами, с обширными новыми посадками и красочными, “разумными” лугами в региональном стиле, сделать эту землю по-настоящему общей для растений, животных и людей».
Теперь это место, которое так живописно и гармонично, вернулось с культурными смыслами в “лоно природы”. Ландшафтный дизайнер Корте превратил эту землю, а также исторический парк в необычный пейзаж с лугами, ручьями, водоёмами и широким спектром растений. Для водоёмов он разыскал старые карты и сделал своеобразный аква-геологический “возврат”.
Что касается его концепции растений, Корте объясняет: “Хомбройху угрожала потеря растений, привезённых со всего мира; это было видно по удручающему состоянию старых деревьев. Местные растения, такие как ясени и клёны, бузина и крапива подавили экзотическими виды, как болотный кипарис, платан, австрийский дуб, японская Криптомерия, сосна канадская Тсуга, тюльпановое дерево и катальпа, робиния и Ликвидамбар смолоносный, туя, кедр, Павловния войлочная и Софора японская”.
После картирования заброшенного паркового дендрария последовала тщательная “реставрация” парка: обработка зелёных площадей и разработка схемы ухода за деревьями - вдоль маршрутов-тропинок для посетителей немного больше, а на “заднем плане” только очень сдержанно, только удалив лишнее для соблюдения чисто формально-эстетических критериев». Теперь садовники (их всего два!) Хомбройха сохраняют баланс, обозначенный архитектором ландшафта Корте, - между естественным процессом роста и легально-допустимым вмешательством в замыслы природы. Волонтёры собираются ежемесячно и поддерживают их работу в любое время года.
Итак, что мы имеем: территория вторичного использования - на сельскохозяйственной пустоши создан “деревенско-дачный” сад. Всё толково продумано, постройки из старого голландского кирпича от разобранных построек — это ещё и очень экологичный проект. Эта территория является теперь и заповедником, поскольку она обеспечивает среду обитания для многих видов животных и растений.
Весной, когда цветы цветут, и великолепно цветение садовых растений, зелёные летом заросли и луга (и воды), разноцветные листья их красочность, плодородие сада и листопад осенью, а зимой просто тихое очаровательное спокойствие сельской местности - в зависимости от сезона, пространство этого оригинального музея само “меняет экспозицию”, там уникальная атмосфера.
И я знаю одну тайну липово-каштановой аллеи, которую только лично могу поведать.
Основателем Музея Insel Hombroich был Карл-Генрих Мюллер, с 1996 года музей принадлежит Фонду “Инзель Хомбройх” (владельцами которого являются Земля Северный Рейн-Вестфалия, город Нойс и округ Нойс) .
Адрес:
Minkel 2
41472 / Нойс
Пространство Insel Hombroich, открытое в 1987 году - ландшафтный заповедник и представляет собой художественный музей «дневного света» со скульптурами, в некоторые из которых можно войти, их используют как выставочные помещения (экспозиция живописи и скульптур в… архи-скульптуре!).
Для того, чтобы искусство и природа были особенно непосредственно ощутимы, здесь нет искусственного освещения, вывесок, этикеток, видимых заграждений и т.п. Музей обращается к посетителям (на сайте и в плане «острова») вести себя надлежащим образом и рекомендует для посещения запланировать 3-4 часа.
Чтобы понять самой и потом как-то коротко донести до восприятия слушателя на экскурсии значение задумки и фразы “чтобы сад был прекрасен, как сад Клода Моне в Живерни", перед экскурсией (иногда за многие годы) надо много перечитать и продумать.
Из книги Мишеля де Декера "Клод Моне" черпаю описания места и ситуации, в которой живёт Клод Моне и его сад с прудом и кувшинками. Поехали!..
«…На вокзале, не обращая внимания на настойчивые крики кучеров, наперебой предлагающих свои услуги, направляюсь к поджидающему меня фургону, запряженному белой лошадью, — он-то и доставит меня в Живерни. Едем через весь городок… Это обычная провинциальная дыра, с тихими, плохо замощенными улицами,… оставляем это селение с правой стороны и дальше двигаемся вверх по течению реки… Мелькают первые крыши, постепенно множась и сближаясь кучно, по сторонам дороги встают каменные поросшие мохом ограды, появляются окружающие дома фруктовые сады. Это и есть деревня Живерни. Небольшой крюк по карабкающейся в гору тропе и, миновав двуколку портомоя, останавливаемся возле дверей довольно большого дома. Его ставни выкрашены в зеленый цвет, но не того оттенка, что понравился бы Жан Жаку, а гораздо бледнее и отдающего голубизной. Просторное жилище с вытянутым в длину фасадом, простирающимся дальше, чем самые смелые мечты мыслителя из Эрменонвиля; теплицы, птичник, широкие, устроенные шпалерой, аллеи; хозяйственные постройки и так далее и тому подобное — все ясно говорит о том, что имение старое, без конца расширяемое и улучшаемое.
— Все, что я зарабатываю, уходит на сад…
Хозяин дома страстно увлечен цветоводством. Каталоги растений и буклеты садоводческих фирм он читает гораздо внимательнее, чем статьи эстетов, — и мы не станем его за это осуждать… За дорогой, чуть выше железнодорожной ветки, чьи обочины покрывает густая трава, вдоль течения ручья, журчащего меж зарослей ивняка, Клод Моне вырыл пруд, через который перебросил деревянный японский мостик. На застывшем зеркале воды, меж лилиями, плавают редкие водные растения — с широкими листьями, цветами тревожных оттенков, странно-экзотического вида. Установленные по краям пруда краны позволяют ежедневно менять в нем воду…
Этот прелестный оазис населен моделями, которые он выбрал для себя сам. Да-да, ибо все эти растения — рабочие модели художника, с которых он пишет этюды, затем переносимые на большие полотна. Позже он покажет их мне у себя в мастерской. Представьте себе круглую комнату, верхняя часть стен которой опирается на плиты и открывает вид на водоем, испещренный цветными пятнами всех этих растений; представьте себе прозрачные перегородки с зеленовато-сиреневым отливом; вообразите тишину и спокойствие неподвижной воды, устланной цветочными лепестками… Все вокруг неяркое, нежное, переливающееся оттенками, словно во сне… Мастер из Живерни своими руками создал для себя весь этот антураж, самое его существование в котором является ежедневным вкладом в его же творчество. В периоды бездействия — а он иногда ничего не делает целыми месяцами — он независимо ни от чего продолжает работать, просто прогуливаясь по своим владениям, ибо его созерцающий взгляд все замечает и все запоминает. Его мастерская — это сама природа».
И далее автор книги рассказывает очень красиво о Живерни, который стал прообразом Хомбройха.
“Моне и в самом деле не собирался тратить время на всякие пустяки. Солнце пригревало уже почти по-летнему. Не сегодня-завтра его сад вступит в пору цветения. Распустятся ирисы, вдоль главной аллеи зазмеятся плети настурций, яблони покроются розовыми бутонами, а в пруду проснутся нимфеи.
Пруд с нимфеями! Первая выставка, на которой были представлены картины с изображением этого цветущего водоёма и мостика, состоялась в галерее Дюран-Рюэля осенью 1900 года. За ней последовали и другие, ибо отныне Моне большую часть своего времени посвящал тому, чтобы ухватить «сочетание воды и облаков», но показ первых же работ будущей пространной серии привлек внимание фламандского поэта, время от времени помещавшего во французских газетах, в том числе в «Меркюр де Франс», свои статьи. «Моне — великий поэт, — утверждал этот фламандец в 1901 году — Он чувствует красоту мира. В глубине его прудов ощущается биение какой-то своей жизни, рост узловатых корней и переплетенных между собой стебельков, пышное цветение которых на поверхности — лишь закономерный итог этого движения».
Так заканчивался 19 век:
«Пытаюсь делать вещи совершенно невозможные, — пишет Моне. — Хочу написать воду, в глубине которой колышется трава… Смотреть на это чрезвычайно приятно, но передать на холсте трудно до безумия. А я, как ненормальный, делаю все новые и новые попытки!»
“В самом Живерни дела тоже обстояли не блестяще…
…1899 год доживал свои последние дни. Моне строил планы создания целых огромных фресок на водные мотивы. Вода — вот что всегда питало его полотна. Вода Ла-Манша, Этрета и Пурвиля, вода Сены и Эпты, вода Темзы и, разумеется, его собственного водоема, расцвеченная нимфеями, ирисами, колокольчиками и «змеиными драконами» — этим гордым именем англичане называют обыкновенный львиный зев.
1899 год отжил свое. Равель сочинил «Павану покойной инфанте», Бренли и Маркони провели первый сеанс радиосвязи, Луи Рено изобрел «переносную коробку передач прямого сцепления», немка Хардт запатентовала первый бюстгальтер, вышел из печати первый телефонный справочник
…Но поэтическое начало в творчестве Моне не мешало ему оставаться реалистом. Так, на очередное Рождество он сам себе сделал маленький подарок: заказал роскошный автомобиль фирмы «Панхард» — «машину в восемь лошадиных сил стоимостью в картину». И, поскольку, как утверждает Жан Пьер Ошеде, «он совершенно не разбирался в технике», ему пришлось нанять и шофера. К черту скупость! Впрочем, из его личной бухгалтерии мы узнаем, что за 1900 год художник заработал кругленькую сумму в 213 тысяч франков. За снабженный номером 973 YZ автомобиль, такой огромный, что в него можно было садиться не сняв с головы цилиндра, он заплатил сущие пустяки — всего 11 тысяч.
1900 год подходил к концу…”
Через сто лет в Германии будет продолжение этого сада французского художника. И мы можем на автомобиле за 15-20 минут добраться из Дюссельдорфа и увидеть-представить как художник “независимо ни от чего продолжает работать, просто прогуливаясь по своим владениям, ибо его созерцающий взгляд всё замечает и всё запоминает. Его мастерская — это сама природа”.
