История туризма. И опять про Дюссельдоф, из которого "уезжать жаль".
/“Великое счастье путешествовать для себя, учиться, смотреть, наблюдать...”
Что говорить, "разъезды" по городам и странам имеют глубокие исторические корни, ведь и туры-путешествия известны человечеству с древнейших времён. В истории развития туризма как такового можно заметить различные фазы:
- до начала XIX в. - предыстория туризма;
- начало XIX в. - начало XX в. - "элитарный" туризм;
- начало ХХ в. - до Второй мировой войны - зарождение массового туризма;
- вторая половина XX в. - современный этап - массовый туризм.
Предыстория в двух-трёх предложениях. Сначала же основными мотивами путешествия были торговля, образовательные цели, паломничество (и, считаем, лечение). В Средние века усиливается религиозный фактор путешествия. В эпоху Ренессанса укрепились образовательный и познавательный мотивы путешественников. Открывали новые земли, точно!
Пришёл 19 век. Индустриализация в Европе. В Германии в 1873 году (спасибо Бисмарку!) впервые были введены оплачиваемые отпуска (!),
"произошло уменьшение рабочего времени в пользу свободного. Повышение качества и надежности транспортных перевозок в совокупности с их удешевлением, а также постепенное сокращение рабочего времени обусловили существенное увеличение потоков путешествующих.
В этот период возникают специализированные средства размещения для обслуживания путешественников. В Германии в 1801 году в городе Баден‑Баден открылась первоклассная гостиница «Бадишер Хофф». В этот период повсюду строились роскошные гостиницы, которые обслуживали представителей аристократических кругов и высшего офицерства.
Во второй половине XIX в. индустрия туризма расширила сферу своего производства: к средствам размещения добавились туристские фирмы, в задачу которых входила организация туристских поездок и реализация их потребителю. Хрестоматийным примером является туристское бюро Томаса Кука, созданное в середине XIX в. в Великобритании. Немецкое «Райзебюро Штанген» было основано в Бреслау в 1863 г. Эта фирма имела тесные контакты с пароходными компаниями и активно продавала морские круизные туры. Начиная с 1862 г. появляются и первые каталоги туристских поездок, что отразило процесс расширения туристского спроса".
Вот что интересного рассказывает С.Е. Ивлева ("ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ НЕСТОРА КУКОЛЬНИКА ПО ГЕРМАНИИ (1857)"):
"Известный российский литератор и журналист (соученик Н.В.Гоголя по знаменитой Нежинской гимназии князя Безбородко, ставший заметной фигурой в литературной и художественной жизни столицы середины XIX) Нестор Васильевич Кукольник вместе с женой Софьей Амалией фон Фризен отправился в большое европейское путешествие. К середине XIX в. гранд-тур по Европе стал почти обязательным эпизодом жизни любого просвещённого россиянина. Посещение знаменитых городов Германии, как правило, входило в программу европейского путешествия, да и попадал русский путешественник в Европу чаще всего через Пруссию. Нестор Кукольник не стал исключением, посетив основные культурные центры немецких земель. Впечатления от увиденного он фиксировал в дневнике — тетради красного сафьянового переплета, назвав его «Мои задушевные путевые записки». Надо заметить, что русские путешественники вообще играли очень большую роль в распространении знаний о тех странах, где они побывали. Это происходило как посредством описательной литературы (дневников путешествий, путевых записок), так и благодаря эпистолярному наследию.
В марте 1857 г. чиновник для особых поручений Министерства финансов, действительный статский советник Нестор Васильевич Кукольник получил долгосрочный отпуск и вместе с женой, вооружившись «бедекерами» (путеводителями, выпущенными немецким издателем Карлом Бедекером), отправился в первое большое путешествие по Европе.
Любой гранд-тур был связан с немалыми трудностями, материальными и физическими, но все отступало перед желанием увидеть новое, удовлетворить свое любопытство. Для Кукольника, проехавшего большие пространства России по служебной необходимости, возможность путешествовать свободно, без обязательной программы была особенно приятной.
«Великое счастье путешествовать для себя, учиться, смотреть, наблюдать», — так в «Записках…» начинал он отчет о собственном путешествии. Но Кукольник не мог быть просто «беззаботным туристом». Знакомство с жизнью стран и народов всегда вызывало живейший интерес Нестора Васильевича. Не зря тему путешествий он сделал одной из основных в своем журнале «Иллюстрация». Еще в России Кукольник задумал создать универсальный художественный путеводитель, необходимый русским путешественникам. Его структуру он разработал заранее, наметив основные пункты, необходимые для знакомства с городами и их художественными объектами: «Нравы, обычаи, особенности народов и городов, архитектура, живопись, музеи, театры, замечательные в каждом городе люди», и во время заграничного вояжа их уточнял и проверял. Рекомендации по составлению путеводителя, изложенные в «Записках…», могли бы (если бы «Записки…» были изданы) стать практическим руководством для издателей.
По разработанному им плану Кукольник осматривал Берлин, отразив свои впечатления в «Записках…» Следующий город, выбранный для осмотра, — Дрезден, о котором в «Записках» написано совсем немного. Причина, скорее всего, в том, что Кукольника больше интересовали города, обойденные вниманием путешественников. Да и разработанный план изучения культурных объектов Дрездена применить на практике не удалось. Как это часто бывает в путешествиях, вмешались непредвиденные обстоятельства. «10/22 апреля мы в Дрездене. Вот уж для нас истинно негостеприимный город! Дождь, холод, мороз и снег. Вот тебе и климат для поправления здоровья.<…> По программе столько надо видеть, а тут кроме снегу ничего». Дрезденская галерея, разумеется, стала главным объектом осмотра. «Какая разница с Берлином, — написал Кукольник, — ...тут картин больше 2000 с лишком, а между тем совсем нет хлама». Но и галерея не открыла путешественникам многих своих сокровищ. «И тут неудача. Мы попали именно в такое время, когда ее моют и чистят. В некоторые комнаты не пускают, так что мы много не видели… Спасибо еще, что хоть на “Мадонну” Рафаэля удалось полюбоваться. Говорить об этой галерее посему всего того, что о ней уже сказано, было бы глупо…». Осматривая галерею, Кукольник обратил внимание на особенности организации приема посетителей, невольно сравнивая их с порядками, заведенными в Петербурге. С невольной иронией он отмечал, что «еще замечательней искусств в Галереи проводники, это не то что наши… невежи, заносчивые и грубые. Тут — это чиновники-старички, знакомые с историей, по крайней мере, того, что показывается, и провожали они нас всюду почтительно». Так что Дрезден оставил у путешественников чувство неудовлетворенности и легкой досады. «Право, я меньше видел, чем написано про Дрезден. Вероятно, я в досаде на несбывшиеся надежды… авось где-нибудь наверстаем». И далее Кукольник резонно заметил: «Я думаю, и не было такого путешественника, который не дополнял бы своих заметок из путеводителей»...
Мюнхен встретил Кукольника «страшной пылью и сильным ветром», но, несмотря на это, впечатление от города и людей у него сложилось положительное: «Мюнхен есть ничто иное, как парадиз Баварский <…> а баварцы мне нравятся больше других немцев... добрые, веселые, приветливые, разговорчивые». Самым сильным художественным впечатлением Кукольника стало вовсе не обозрение городских музеев — «кто же про них не писал?», а посещение Мюнхенской библиотеки. Этому визиту в «Записках…» посвящены восторженные строки: «Снаружи здание не дурное, но тесное… зато внутри роскошь и простор… бесконечная комната с 300 тыс. книг... Особенная комната под замком хранит библиографические редкости. Конечно, в библиотеках путешественник немногому научится, при всем я очень рад, что рискнул пойти в Мюнхенскую. Я видел тут не одни мертвые буквы старины, занимательные для антикваров, но истинно художественные произведения в книгопечатном деле, как, например, Гутенбергову Библию». И, подводя итог пребывания в Мюнхене, Кукольник предостерег «любознательных путешественников» от неуемного интереса ко всему подряд: «…ведь обозрение неизвестной Публичной библиотеки есть все-таки тщеславие».
Последним немецким городом, который увидел Нестор Кукольник, стал Дюссельдорф. Желание посетить его, отклонившись от общепринятого маршрута, не было случайным. Кукольника, художественного критика и друга многих художников, интересовали Дюссельдорфская академия как учебное заведение и Дюссельдорфская школа живописи как художественное явление, интерес к которой проявляли многие русские художники. Страницы «Записок…», посвященные Дюссельдорфу, полны информацией и сообщают неизвестные подробности художественного быта академии. Кроме того, они насыщены размышлениями маститого критика о природе национального искусства. «Отчего тут возникла живописная школа, этого я себе объяснить не могу», — недоумевал Кукольник, обозревая дюссельдорфские ландшафты. «Окрестности Дюссельдорфа вовсе не живописны, и уединение учащегося хорошо для университета, но для живописца лучше большие города, там для его наблюдательности больше пищи и легче доставать натуру… но у немцев на все есть свои причины». Впечатление от города Кукольник сформулировал так: «Дюссельдорф вроде нашего Арзамаса. <…> Городок довольно большой и на Рейне, потому есть какая-нибудь торговля, и это его поддерживает, а на одном художестве он бы пылко обанкротился». Далее он перешел к описанию собственно Дюссельдорфской академии. «Знаменитая академия… помещается в старом и грязном замке, где профессора имеют свои мастерские, но не живут… живет только один директор Шадов, основатель и блюститель школы. Честь и слава ему… все-таки Дюссельдорф существует и производит много хорошего». Применить на практике один из пунктов своего плана, увидеть «замечательных в каждом городе людей» Кукольнику опять не удалось. «Ни одного профессора, ни директора я не застал в Дюссельдорфе, к крайнему моему сожалению», — зафиксировал Кукольник в «Записках…». И далее продолжил, что «все по случаю лета в разброде, ищут где-нибудь материалов для живописи». Все же кое-что посмотреть путешественники смогли даже в столь неудачное «отпускное» время. «Жена швейцара смилостивилась над любознательными иностранцами и повела по профессорским мастерским, показав нам работы Шадова, Зона, Гильдебранта, профессора гравирования Кёллера». Краткое знакомство с работами дюссельдорфских мастеров могло дать только самые общие представления о них, но посетители осмотром остались довольны. «Хотя и видели мало, — записал Кукольник, — но в работах заметна жизнь, труд, движение». Для знакомства с достижениями местной школы Кукольник посетил еще одну художественную достопримечательность города — Дюссельдорфскую выставку, где «было чем полюбоваться». Больше всего его поразило, что организаторы смогли практично соединить пропаганду и реализацию произведений местных художников. Экспонаты выставки, «которые могли бы украсить любую галерею… скромно разыгрываются в лотерею… в которой всегда все билеты разобраны, художники заплачены, частные люди пользуются благодеяниями искусства, вкус распространяется, Дюссельдорф держится». Исполняя пункт «Музеи», Кукольник посетил и «так называемый городской музей, помещавшийся в том же, где и Академия, замке». Характеризуя качество представленных работ, он отметил, что «там посредственного чрезвычайно мало». Обратил он внимание и на «справедливый» принцип комплектования — «по одному экспонату с каждого художника», про состав экспонентов написал, что «не все художники по рождению принадлежат Дюссельдорфу… но тут воспитывались или провели время своей лучшей деятельности». Среди картин, представленных в залах, Кукольник с удовольствием отметил и «работу нашего Боголюбова, бравшего уроки у Андрея Ахенбаха». С грустью расставался Нестор Васильевич с Дюссельдорфом, написав в «Записках…»: «…такой художественный оазис заслуживал бы большего внимания, но у меня не было времени, а жаль». Хорошо понимая разницу между ознакомительной экскурсией и профессиональным изучением особенностей местной живописной школы, Кукольник подвел итог: «Для соображения тут много работы». И далее: «Отчего здесь есть художественное начало, а в Мюнхене его нет? Отчего в Дюссельдорфской школе господствует такая мелкота размеров? Все это любопытно, но неразрешимо без свиданий и разговоров с достойными художниками, а я в Дюссельдорф едва ли еще попаду. Крайне жаль». В конце августа (15/28) 1857 г. путешественники покидали Германию, их ждали другие города и столицы Европы..."
Я с большим удовольствием (так как «для соображения тут много работы») процитировала почти полностью статью Ивлевой С.Е., опубликованную в Электронной библиотеке Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, указывая на © МАЭ РАН
