Неделя в НЙ, август 2018

"– Какие у них отвратительные фотографии, правда?
– А я люблю их разглядывать… Я люблю быть в курсе всего, что делается в Нью-Йорке… "

Если не записывать - забудется. Поэтому я вела дневниковые записи всю эту НЙ-неделю в августе 2018. И фотографировала (правда, не так интенсивно, как в прошлый раз, весной 2016), пробовала снять короткие видео (полёты светлячков и с паромной палубы), они не получились (вывод: вот на это и не надо было тратить такие драгоценные и счастливые моменты)...

А поскольку такие поездки накладывают свой отпечаток на мою дальнейшую жизнь (и экскурсии тоже), а тут у меня как бы ещё и рассказ о жизни экскурсовода в Дюссельдорфе ведётся, то и свои впечатления из недельного отсутствия в Дюссельдорфе и пост-присутствия в Нью-Йорке оставлю в этом нагромождении дальше (потому что Нью-Йорк здесь со мной)! И цитировать отрывки из "Манхэттена" Джона Дос Пассоса, который я параллельно рассматриванию фотографий (и листанию энциклопедии "Как читать Нью-Йорк. Интенсивный курс по архитектуре Нью-Йорка") читаю.

Итак, день прилёта, пятница, 17 августа:

Прямой рейс Евровингса, вылет из Дюссельдорфа в 11:00 - тут как-то особенно много проверок (и совершенно ненужное требование распечатки визы, которую запрашивают онлайн и а Америке меня про неё не спрашивали (считали ирис глаз и проверили в системе) - даже отпечаток пальцев не брали, но очереди длинные, на час. Аэропорт JFK в сравнении с Дюссельдорфом проигрывает (но не в размере!).

Приземлились в 13:30, в 15:00 тронулся автобус, 19 долларов (собирая 15-20 минут пассажиров от других двух терминалов - аэропорт огромен и не производит впечатления шикарного или элегантного, как в Дюссельдорфе).

В 16:20 первая остановка в Манхеттене, на Америка-авеню, у Брайант-парка (я могла бы выйти уже там, но меня тянет в Гранд Централ. В 16:33 я выполнила первое: разговаривала по скайпу с мужем (с видом на Гранд Централ). А у входа играл музыкант и пара танцевала (фокстрот?)

Много-много людей. Все очень разные, спешащие и фотографирующие (видела невесту, идущую в толпе, подобрав юбки, с фотографом, но без жениха?!).

Первым делом - вокзал Гранд Централ, с корабля (автобуса) на бал (балкон с баром), пить вери драй мартини! Выпила мартини на балконе, как и в прошлый раз (тот же бармен, что и 2,5 года назад).

За стойкой бара в основном одиночки, почти все (большинство) смотрят в свои мобильные телефоны, одна девушка читает газету (подсевший рядом мужчина сделал заказ, заговорил с ней коротко, а потом они читали каждый своё), а ещё одна молодая девушка читала в баре книгу! Вокруг суета и Красота (я налюбоваться не могла), а у неё чтение.

Спустилась вниз, к путям, в Ойстер-бар: но не пить, а поесть рыбного супчика Манхеттен («Суп из моллюсков -Manhattan clam chowder»), попила воды со льдом, понаблюдала за людьми (ели устрицы в основном, и только один мужчина - как я: суп).

Grand Central Oyster Bar & Restaurant - это ресторан морепродуктов, расположенный на нижнем уровне вокзала "Большой Центральный терминал" на 42-й улице. Он открылся вместе с самим вокзалом в 1913 году (закрылся только однажды: для ремонта после пожара 1997 года). Как следует из названия, он специализируется на устрицах. В 2016 году Zagats дал ему рейтинг продуктов питания 22/30, что означает «Very Good To Excellent». На протяжении многих лет был одним из ориентиров кулинарной сцены в Нью-Йорке, для меня - начало и конец моих пи(ск)таний...
"The Grand Central Oyster Bar still feels like home"! Это я когда (уже дома) отправилась искать рецепт этого супа, нашла такое предисловие в The Wall Street Journal:
"The Grand Central Oyster Bar’s Manhattan Clam Chowder
A bowl of Manhattan clam chowder carries a restaurant critic back to the place where he found his palate: the Grand Central Oyster Bar. Here’s the recipe he’s perfected over the years at home.
By Alexander Lobrano:
HIDDEN AWAY in the limestone catacombs of New York City’s Grand Central Station is the gastronomic chronometer that measures out my life: the Oyster Bar. Ever since I’ve had a memory of having memories, the restaurant has played a part in my epicurean education.
I often choose this place for my first jet-lagged lunch when I return to New York, the city I left for Paris some 30 years ago. The Grand Central Oyster Bar still feels like home..."

Вышла на 42-ю улицу, мимо заполненного "под завязочку" небольшого парка, дошла до 5-ой авеню, по ней мимо Рокфеллера, зашла при звоне колоколов в 6 часов вечера в церковь Санкт-Патрик (коротко проверили чемодан), громогласно звучал орган и было много входящих-выходящих людей. Пролила слёзы благодарные, не до фотографирования было.

Дальше по 5-ой до Централ парка, вошла в дом 116, представилась (и к кому иду), поднялась на лифте на 11 этаж, заселилась-поговорила, приняла душ (в НЙ жара) и отправилась на вечернюю прогулку в парк.

Там уже бездомные ужинали пиццей и укладывались на ночлег (а на пятой авеню видела одного, на ступенях церкви, на боку, подперев голову рукой, читавшего книгу - как дома на диване))

Первое ощущение от Централ парка: как в сказочном лесу... В верхушках деревьев (сумерки) стрекотали какие-то многочисленные голоса. Внизу увидела забавную одинокую птичку (подумала, клёст). И потом углядела множество горящих искорок, отлетающих от земли (впервые в жизни такое!) и в подъёме гаснущих - светлячки!!! (нашла описание и название: Photinus pyralis)

Посидела на камне, дошла до Таверны (ин-зе-грин), заходить и пить не стала (посчитала достаточным мартини и побоялась, что будет не по силам), развернулась и через 15 минут входила в дом, сказав дормену пароль "у меня есть ключ". В 8 часов по местному и в 2 часа ночи по моему времени улеглась спать - заснула быстро и проспала 9 часов. Написала предыдущее.

На улице стоят упряжки с лошадьми и запах соответствующий.

18 августа, суббота.

Пробежка по парку, а так как задуманное мной на первый завтрак кафе в парке ещё закрыто, я нашла завтрак с интернетом на 57-ой стрит (поговорила с Москвой и Дюссельдорфом, вместе поудивлялись, что я могу с моими дорогими завтракать в Нью-Йорке).

Первый завтрак хотела в Централ парке (Таверна), но я пришла слишком рано (не спать же я приехала!), пришла сюда, напротив Карнеги-холла..

Уходить с утренней прогулки по городу не хотелось, но у меня была договорённость с Марьяной, что она с утра покажет мне свои основные инсайдерские точки (и про политику тоже чуток поговорили, мимоходом, на экскурсии по кварталу: "Вот в это кафе мы не ходим, оно принадлежит этому ...Трампу").

Три позолоченных медведя - это на фасаде "русского чайного дома". Про него было сказано: "Очень дорого тут!" А Марьяна мне потайную бургерную за занавеской в шикарном отеле показала!!!

Там всегда вечером аншлаг, так я туда отужинать и не попала...

"Они идут по аллее Центрального парка. ...Она шелково, плавно идет среди больших розоватых, пурпуровых и фисташково-зеленых сумеречных пятен, возникающих от травы и деревьев и прудов, льнущих к высоким серым домам, которые окружают, точно гнилые зубы, южную часть парка, тающую в индиговом зените. ..."

Нашла себе ботаническую "новинку" - это растение может цвести цветами самых разных оттенков - белого (я видела в Гудзон-парке), розового, малинового, пурпурного, период цветения: с августа по октябрь. Называют индийской сиренью, но правильно - лагерстремия («географическое» имя оно получило из-за того, что отлично растет в южных странах, в том числе и в Индии, родом из Китая).

Потом я через парк, опять же, дошла до Гуггенхайма, там пообедала и поговорила со своими (в Москве и в Дюссельдорфе - вечер). Ела пасту Кавателли с грибами - она была не фотогенична, но вкусна.

Пила розовую каву, была очень вежливо и внимательно обслужена: "Спасибо, что вы наслаждаетесь у нас!" Съела ещё (купила на выходе) имбирное мороженое.

В этот музей не пошла (ибо: "нельзя объять необъятное" (с)).

Отправилась дальше (через парк) в музей дизайна, в который непременно хотела попасть.

Посетила в этот раз для начала Нью-йоркский Музей дизайна Купер-Хьюитт (он располагается на Пятой авеню в красивом особняке Карнеги, старинном трёхэтажном доме за приличной, как и полагается таким зданиям тут, кованой чугунной оградой) - там хранятся самые разнообразные объекты дизайна, "начиная от средневековых серебряных украшений и китайских вееров и заканчивая компьютерами, офисными креслами и зубными щётками".

Экспозиция позабавила (она не такая большая, как в Вене, но интересна по-своему).

И тут мы все (и я потом) зарывались в чёрный "мех" и создавали оркестровую музыку (это было тактильно-аудио-визуальное переживание в музее дизайна)))

В одной комнате подошёл смотритель и сказал: вы вписываетесь в картину, надо сделать фотографию. Привлёк другую посетительницу и сфотографировали меня)))

Замаскировалась (оделась правильно)) - была в музее дизайна, а там в одном зале смотритель остановил меня и велел сфотографироваться!

Итальянская дизайн-студия Carnovsky производит обои "радикальное для глаз" - они составлены из трёх перекрывающих друг друга слоёв - при воздействии дневного света они выглядят ярко и психоделически, неожиданно и дезориентирующе: смешиваются цвета, линии и формы переплетаются, становясь не совсем ясными. Дело в том, что дизайн состоит из трёх разных сцен, каждый из которых напечатан в другом цвете, один поверх другого. Просмотрев дизайн через красный, зелёный или синий фильтр, вы увидите различные изображения: под красным светом это сложный архитектурный интерьер с центральной одинокой фигурой; с зелёным фильтром - пейзаж с лошадью с повозкой, пробивающейся сквозь старый лес; а синий свет показывает плотную (толпящуюся) группу фигур и сатиров. Позабавило))

Там я купила вместо сувениров отражающий свет зонт и пару мелочей - там такой магазин чудесный!!! И там ещё посидела на скамеечке и в кресле, выпила эспрессо.

У яркой дорожки, что при музее дизайна, есть смысл: это "цветопутеводитель" по НЙ. То есть: каждый отдельный цвет "взят" в конкретном месте (и этот адрес указан на полоске).

Попыталась получить бесплатные билеты в театр "двенадцатая ночь" Шекспира. Книга, которую я читала-перечитывала, рекомендовала: „всеми правдами и неправдами попасть хотя бы раз на спектакль фестиваля Shakespeare in the Park, проходящего в открытом театре Delacorte Theater каждый август. Чтобы получить бесплатный билет, нужно брать спальник и занимать очередь еще до рассвета (это при том, что раздача билетов начинается лишь в полдень)". Я ознакомилась с правилами продажи билетов, но очередь "ожидающих свободного билета" показалась мне не той длины, которую я могла бы себе позволить.

"Несолоно нахлебавшись" я пошла (через парк) в Таверну в зелени. С небольшой перепалкой попала куда хотела на ужин: в Таверну в Централ парке, под лампочки-люстры.

Отужинала прекрасно. Розовое и красное, салат с осьминогом (был прекрасен по вкусу) и спаржа с яйцом пашотом. Очень вкусно и с музыкой, под лампами-люстрами.

Вот так я поужинала в саду под лампочками-люстрами легендарного ресторана, который простоял закрытым пять лет (в начале 2000-х былая слава Таверны начала меркнуть, а в 2009 году ресторан пришлось закрыть: владельцы обанкротились...) Заведение под названием Tavern on the Green ((по-русски его в разных источниках называют “Зелёная Таверна” или “Таверна на лужайке”) расположено в западной части Централ-парка,между 66 и 67-стрит.

Таверна открылась в 1934 году, в помещениях бывшей овчарни, поэтому в логотипе две овцы. В ресторане было несколько залов, самый знаменитый из которых — Кристальная комната. Джон Леннон, живший вместе с Йоко Оно неподалеку от Центрального парка, несколько раз отмечал в нем свой День рожденья. Для той же цели арендовала его в 1990-е годы и Хиллари Клинтон.

Тут мне было сказано "Самое вкусное масло в НЙ, вот оно". За воду тут берут деньги (в других заведениях - нет). Пошёл дождь, открыли зонтики (шатровые над столами), закончили играть музыканты и разбежались официанты (счета принесли и деньги забрали перед разбеганием)).

Я прихватила с собой меню в дорогом кожаном переплёте - "на память" (+моя месть за то, что дева на входе морочила мне голову и хотела посадить меня за стойку бара, а не за стол - я же одна и не съем много)) - теперь могу предложить мужу дома ежевечерне: выбирай, что бы ты хотел выпить из Таверны!..

В воскресенье, 19 августа

В этот дождливый день был ланч и Мома, до и после - шоппинг.
Завтрак в маленьком кофе-шопе не удался, так как у них нет вай-фая, а меня ждут в Москве и в Дюссельдорфе (взяла с собой кофе и бегель), пошла под дождём и зонтом, купленным накануне в музее дизайна. Очень неуютно, неудобно и замёрзла.

А в этот день (воскресенье) моя хозяйка Марианна устроила немецкий ланч в мою честь. Суп из цуккини (холодный, с йогуртом - узнала рецепт)) был очень хорош! В этом доме эклектика и всякая всячина. Но тарелки прекрасно подходили к нежному супчику)) Пили шампанское. На горячее - немецкий картофельный салат и нюренбергские колбаски (ведь хозяйка родом из Нюренберга).

Мома - непонятная (замысловато, но мне не понравилось) архитектура, а сад скульптур закрыт. Мне не пришлось платить, моя Марьяна дала мне свою "дружескую" музейную карту (с бесплатным входом). Русский авангард отдельно, у лестницы. Что даже лучше, там я была практически одна. Выходила ко времени закрытия музея.

Ужинала в магазине (там такой концепт: покупаешь еду, оплачиваешь и садишься в специальном зале съесть купленное) - так себе, но не всё же по дорогим ресторанам ходить!..

"Все стулья уже заняты. Девицы, конторские мальчики, серолицые бухгалтеры.
– Сандвич с цыпленком и чашку кофе.
– Сандвич с сыром и стакан сливок.
– Сандвич с яйцом и кофе.
– Чашку бульона.
Едят торопливо, не глядя друг на друга, уставив глаза в тарелки, в чашки. Позади сидящих ожидающие очереди проталкиваются ближе. Одни едят стоя, другие – повернувшись спиной к прилавку, глядя через стеклянную перегородку с надписью «яанчосукаЗ» на стремительный поток, льющийся из серо-зеленого мрака подземки..." ("Манхэттен" Джон Дос Пассос)

Понедельник, 20 августа

Позавтракала в кафе при входе в метро на Колумбус циркель.

Доехала до Южного порта и решила пройти по берегу Гудзона - вся береговая линия до Хайлайн - прекрасный городской парк. Любование и респект. Очень чисто, не как в Финансовом квартале (который я тоже "захватила". Но сначала ноги меня сами привели (просто наобум пошла) куда мне надо было - и так я нашла таки свой личный мемориал и место скорби, его передвинули из Бетери-парка, где я его видела в прошлый раз на новое возвышенное место с видом на Гранд Зиро (туда я опять не способна была зайти).

Около часа дня я в фойе музея Уитни (Whitney Museum of American Art), чтобы провести сеанс скайпа и потом пообедать в ресторане "Еда" с видом на начало Хай-Лайн. На этом же месте я сидела в прошлый раз (два с половиной года назад, в мае 2016)...

Французское розовое игристое, под луковым хворостом - тартар, вкусный! Пробовала масло с мёдом, карамельный пудинг с халвой и шоколадом: на десерт выбрала крем-брюле с шоколадной размазнёй и халвичными печенюхами-краюхами... Минимализм в оформлении подкупает. Подкрепилась отлично.

Чаевые там не берут (такие порядки)! Чек на 50 долларов, налог 4,44. Дали сдачу, подарив 44 цента. Удивительно (округляют счёт до доллара, в пользу клиента))

В 14:00 медленно двинулась по парку. В 15:30 села посреди Хайлайн рядом с "Упущенным шансом" (отлитыми в бронзе 4 одинаковыми деревьями) и поняла, что размеренная (не бегом) прогулка по этой Высокой линии равноценна походу в музей современного искусства, по лугу и роще и с политинформацией (многие замечают, пока я фотографировала окна одного дома (их отдельно)), за спиной раздавались: смотри! Погляди!) народ нескончаемой цепочкой.

Много детей (в конце для них устроена настоящая и очень оригинальная игровая площадка).

Есть (возьму за образец) гид по урбанистическому парку The High Line на отрезке старой железной дороги Вест-Сайда - здесь+ все растения и цветы парка.

Возвращалась по 34-ой стрит, ноги гудят-шипят и заплетаются! В Мейсис зашла в надежде посидеть красиво в ресторане. Ничего подходящего. Купила десусс от Кевин Кляйна (мой главный и основной НЙ-лейбл) и поплелась к Пятой авеню... Передумала плестись, ноги отказывались потому что, спустилась в прогретый и полный людей сабвей. Нужная мне станция "57 стрит" закрыта на ремонт.

Вышла на одну раньше и прошла по 6 1/2 половинной улице-переулку. Интересно же!

Ужинала таки бургером... Там к воздушной булочке подали "чёрный майонез" с протёртыми оливками (очень интересно, захотелось перенять)) Бургер и картофель фри с красным вином (мерло, вкусно, его тут ещё не принесли, пришлось спрашивать противную официантку) на ужин и запивала вкуснейшим мерло (24+12=40 евро, не Макдональдс).

Вторник 21 августа

Метрополитен музей, вход 25 евро (по этому билету можно приходить 3 дня, что я и сделаю). Пошла туда, гуляя через парк (как же там хорошо!), сознательно захватив "лесок" Ramble.

Перевод "Ramble" на русский: это и "околачиваться", и "прогулка", и "чепуха", и "ерунда"!!!

Подумала, что тут можно заблудиться и вышла в неожиданном месте (интересный опыт) - увидела пруд с противоположного берега и разводы на воде - такие, как на станции Граф-Адольф-Штрассе в Дюссельдорфе.

Теперь я там всегда буду вспоминать этот "поход в лес" в НЙ!

Выставка по-своему потрясла: понравилась очень, так что я её несколько раз проходила и она оригинальна, солидна и интересна. Я впечатлена. Делюсь впечатлениями (отчасти контрабандными фотографиями с выставки "Небесные тела: мода и католическое воображение") Провела (как оказалось, нелегальную)) скайп-трансляцию.

Очень красивая идея.

«Мы хотели посвятить выставку понятию красоты. Многие католические теологи утверждают, что красота ‒ это прямой путь к Богу, что красота важнее доктрин»
(директор Института костюма Метрополитен-музея Эндрю Болтон).

"Современные наряды также не лишены глубокого смысла: мерцающее вечернее платье от Versace с крестом, идущим от шеи к подолу, соответствует исторической реликвии — кресту XI века, а платье от Valentino с украшающим его пышным Эдемским садом повторяет обложку Библии XVII века..." - об этом рассказывает AD (там есть фото из музея Клойстерс, филиале Метрополитен-музея, на который у меня опять не хватило времени, "Папские сокровища представлены отдельно от основной части выставки не только из уважения к святыням, но и потому, что часть из них является действующим облачением церковных служителей").

Я же видела и транслировала в Москву в "прямом эфире" (и пока не заругали в средневековых залах Метрополитен-музея на Пятой авеню - видео не разрешены) из основной экспозиции. Часть из Ватикана фотографировалав (в галерее имени Анны Винтур), пока не сказали "нельзя", но что сделано, то сделано.

«Практически все дизайнеры, чьи работы представлены на выставке, получили католическое воспитание. Нам было особенно интересно проследить, как это повлияло на становление их личности, их творческого почерка» (Эндрю Болтон).

Смотрителей почти нет, народ к обеду "наводняет". Посмотрела античное и средневековое искусство. Экскурсию захватила на русском языке, час, 4 экспоната (экскурсовод Алла с красивым русским языком в синем платье).

Часть залов живописи закрыта, ресторан, который мне так понравился, сделали кафе с самообслуживанием. На крыше - солнце и в этот раз не так интересно - две не очень привлекательные для меня скульптуры.

В музее можно ходить кругами и тоже заплутать. Без карты - никак. Пообедала в ресторане, который раньше был для "друзей музея".

Меня посадили в центре зала, пол вибрировал от шагов офицантов и я попросила пересадить к стенке, там пол вёл себя спокойно и я пообедала с бокалом немецкого рислинга (15 долларов) и "меню" из двух блюд (39 долларов): курица с овощами и без соуса и шоколадный тёплый пирог с шариком мороженого капучино. Курица суховата была, даже с угольком, что не понравилось - кажется, забыли дать соуса. Недодаденная кура получилась... Зато тёплый шоколадный пироженый с мороженым капучино - прекрасное заедание непрекрасной куры!

Финал, Метрополитен-музей, шоколад на фарфоре, 2018. Автор известен :-)

Проехала на автобусе по Пятой авеню до магазина Лорд и Тейлор (он закрывается, идёт распродажа, но мне она не пришлась по вкусу) - купила спортивные две вещи Кевина Кляйна, кофта потом пригодилась в холодном баре. Обратно шла пешком. Вечером тут так приятно!

Поужинала, сидя у окна за железной барной стойкой (глядя на людей, идущих по 57-ой стрит) - с бокалом розового вина.

Тут было темно и осьминог с фасолью (понравился очень) не получился в смысле кадра, его заменил этот очень интересный зад русской* красы. Одета в Шанель и говорила кому-то на входе по-русски: "Я оделась красиво, в белое платье..." - загородила мне надолго вид, из-за которого я села к окну, ожидая (это я про неё, а не про себя))) прынца на белом авто.

Среда, 22 августа

"...она считает часы предстоящего долгого дня. Прогулка по шумным пестрым городским улицам, к той пристани на Ист-ривер, где громоздятся большие брусья красного дерева, потом утренний завтрак в одиночестве у «Лафайета», хрустящие булочки и сливочное масло, покупки у Лорда и Тэйлора прежде, чем магазин будет полон и продавщицы устанут; второй завтрак с…" - практически уже всё прожито и записано (и без меня, в 1925 году), и беру эпиграфом предпоследнего долгого дня, который удивительно уместил всё, что в этом предложении (цитата из "Манхэттена" Джона Дос Пассоса) и много больше)))

Бруклинский парк что на "той пристани на Ист-ривер". Села в дорогом ресторане у бруклинского пилона Бруклинского моста позавтракать (у них до 11:30) - получился бранч ("утренний завтрак в одиночестве"). Вкусно - тост с авокадо и яйцами-пашот, очень красиво, прохлада от воды, цветы, отличный кофе, стильно подливаемый внимательным батлером из серебрянного кофейника. Полюбовалась видами на Манхеттен со стороны, на мост и движение на воде.

Проветрилась (после "печки" в полном народа сабвее). Интересно, в этот раз мне не повстречались мои красоты под землёй (но я и немного ездила).

Паром - кораблик с пересадкой на "Уолстрит" и дальше (с ожиданием) ещё полчаса с ветерком на верхней палубе, вторая остановка "90-я улица".

"Джимми Херф устал: он гулял весь день. Он сел на скамейку неподалеку от Аквариума и стал смотреть на воду. Свежий сентябрьский ветер подернул сталью мелкую зыбь гавани и аспидно-голубое, пятнистое небо. Большой белый пароход с желтой трубой проходил мимо статуи Свободы. Дым тащившего его буксира был вырезан резкими зубцами, точно из бумаги. Несмотря на скученные постройки верфей, конец Манхэттэна казался ему носом баржи, медленно и ровно плывшей по водам гавани. С криком кружились чайки. Он внезапно вскочил. «Черт, надо что-нибудь начать делать!»..." ("Манхэттен" Джон Дос Пассос - зачитываюсь, уже дома, удивляясь этому слогу и совпадением мыслей писателя с моими)

Верхний Истсайд особенно хорош и самый мой любимый (Гертрудин) район.

Ещё один заход в Метрополитен - Азия и Египет, а также американские интерьеры и картины, оттуда - визит к моей "античной" Гертруде (она немецкий экскурсовод и старый друг нашей семьи), ужин в её любимой "Дешёвой курице", ...

"Бэд плелся по Бродвею, прихрамывая из-за волдырей на ногах, мимо пустырей, на которых в траве среди крапивы и бессмертника блестели консервные банки, мимо рекламных щитов и вывесок; мимо лачуг и брошенных будок; мимо канав, полных щебня и раздавленных колесами отбросов; мимо серых каменных холмов, в которые настойчиво вгрызались паровые сверла; мимо ям, из которых вагонетки, полные камня и глины, карабкались по деревянному настилу на дорогу, пока не выбрался на новый тротуар и пошел вдоль желтых кирпичных домов, заглядывая в окна мелочных лавок, китайских прачечных, закусочных, цветочных, овощных, портновских, гастрономических магазинов. Проходя под лесами строящегося здания, он встретился глазами со стариком, который сидел на краю тротуара и заправлял керосиновые лампы..." ("Манхэттен" Джон Дос Пассос, прелестно: год написания: 1925, но действие происходит явно до 20 века)

Вот и я в последний вечер приплелась по Бродвею на Таймс-сквер, чтобы сделать "галочку" и фотографии "перекрёстка мира" на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в промежутке между 42-й и 47-й улицами (площадь, прежде именовавшаяся Лонгакр-сквер (англ. Longacre square), получила новое название в 1904 году, когда газета «Нью-Йорк Таймс» перенесла свою штаб-квартиру в накануне построенное здание Times Building). Была потом попытка (неудачная) выпить коктель "Космополитен" на закате в баре "Вью" в отеле Марриот (Тайм-сквер в последний раз (больше ни-ни!) - у них зашкаливают цены: коктейли по 20 д. + "наценка" 9 долларов за "заказ".

Решила, что буду теперь в последний вечер выезжать на закат на пароме и смотреть на "космос" с воды, а прощальный "Манхеттен" можно в Гранд-Централ зайти испить.

Вернулась (убегала последний квартал под дождём) и пила 2 часа бутылку шампанского на прощанье со своей радушной хозяйкой. Вели задушевные разговоры, а мне ещё паковать!

В этот раз покупок не много (в основном, чёрно-белые, и в полоску :-), умудрилась уместить в маленький чемодан. Посмотрим, придётся ли сдавать (и тогда доплачивать)?

"...Уличный свет слабо золотил громадную вывеску, на которой был изображен небоскреб, белый с черными окнами, на фоне голубого неба и белых облаков. «Сегал и Хайнз воздвигнут на этом участке современное двадцатичетырехэтажное здание, предназначенное специально для контор и магазинов. Помещения сдаются с января 1915 года. Цены еще не повышены. Справки…»
Джимми Херф читал, сидя на зеленой кушетке под лампочкой в углу большой пустой комнаты. Он дошел до смерти Оливье в «Жане-Кристофе» и читал со все возрастающим интересом. В его памяти воскресал шум Рейна, ревущего и бьющегося о подножье сада того дома, где родился Жан-Кристоф. Европа казалась ему зеленым садом, полным музыки, красных флагов и движущихся толп. Порой снежно-мягкий, задыхающийся вой пароходной сирены врывался с реки в комнату. С улицы доносились гудки такси и ноющий визг трамваев.
В двери постучали..." ("Манхэттен" Джон Дос Пассос)

Где я жила? В одном из тех "высоких серых домов, которые окружают, точно гнилые зубы, южную часть парка, тающую в индиговом зените", на 56-ой стрит, примерно посередине между востоком и западом. Называется "Централ Парк Юг" - то есть на южной границе парка. В комнате (хозяйка родом из Нюренберга) окнами на 57-ую и с террасой впритык к соседнему дому, чьи пожарные лестницы проходят мимо этой "задаченной" терассы на крыше (уровень 11-ого этажа). А в высоте над всем этим "забалконьем" парит чёрный квадрат не Малевича!

Дормен на входе, которому я в первый вечер должна была сказать пароль "у меня есть ключ". Я добавила от себя: "Я здесь на неделю, меня зовут Татьяна". Потом имела регулярный смолток про погоду))) Это очень приятно, когда тебе открывают дверь в подъезд, говорят: хорошего дня, хорошая погода в прогнозе (или: одевайтесь теплее, берите зонт!)!!"

Четверг, 23 августа

"...вы не должны бранить меня. Я получила большое удовольствие. Мне много лет уже не было так хорошо. Я весь день принадлежала самой себе. Я шла пешком от Сто пятой улицы до Пятьдесят девятой через парк. Я встретила массу забавных людей..."
("Манхэттен" Джон Дос Пассос)

Вечером покидаю Город-космос, а с утра: Централ парк (бесконечное место), Метрополитен (я музейный маньяк?) к открытию, провела ещё одну скайп-трансляцию (теперь из Египта, перевезённого в Нью-Йорк), Верхний Истсайд (самый-самый мой).

Тут почти купила себе новую (розовый металлик) крышку на айпед, оплатила и попросила установить, а он оказался великоват, что и заставило повернуть сделку "вспять" (забавное слово).

Ещё раз по парку, неспеша, чтобы потом, как запланировала, точно в 16:00 забрать вещи, проехать на автобусе по Пятой авеню, зайти в Гранд централ (начало и конец) и оттуда, с 41 улицы (!) на автобусе в аэропорт (поездка вечером - это непредсказуемое по продолжительности движение, в этот раз ушло около часа).

Круг замкнулся: опять Ойстер-бар, то же место, что и по приезду. Мой последний нью-йоркский ужин: осьминог в кляре с томатным соусом. Пила Манхеттен, конечно. В чеке предложенные чаевые: 18-20-22 процента (обратила внимание только сейчас, после коктейля не читалось совсем))!

JFK (некрасивый и огромный, довольно бестолковый, но всё идёт нормально и без больших затруднений). Ждать - полтора часа посадки - было холодно - дует из кондиционера, купила себе на съэкономленные на оплате багажа (не пришлось сдавать чемодан, что грозило) деньги пудру Шанель цвета in love))

Вылет в 22:30, холодно - дует из кондиционера и я не знаю, как отключить его. Стюардессы заняты собой и нет сил бодаться, клонит в сон, укуталась в шаль (непременная нужная вещь!!!), посмотрела лёгкий фильм про американскую свадьбу и попроваливалась в сон, сидя без соседей в среднем кресле последнего ряда.

"...ведь я же только и живу ради трехнедельного отпуска. Пусть все архитекторы Нью-Йорка провалятся в преисподнюю – лишь бы от этого не вздорожал билет до Нью-Рочел… Пойдем-ка лучше позавтракаем.
Стоя в лифте, Фил снова заговорил:
– Я знал только еще одного человека, который был настоящим, прирожденным архитектором. Это был старик Спеккер, у которого я работал, когда впервые приехал на север. Чудесный старый датчанин!.. Вот это был архитектор! У меня есть целая папка его планов и чертежей здания, которое он называл Коммунальным домом. Семьдесят пять этажей, расположенных террасами, с висячими садами в каждом этаже, с отелями, театрами, турецкими банями, бассейнами для плавания, конторами, оранжереями, холодильниками, рыночной площадью – все в одном здании.
– Он нюхал кокаин?
– Ничего подобного.
Они шли по Тридцать четвертой улице. Был душный полдень, и народу на улице было мало..."

("Манхэттен" Джон Дос Пассос - 1925)

Чудное про людей:
Много бездомных, некоторые с чемоданами, книгами и ширмами...
Девушка с Шанелью "я стою тут такая красивая" в белом...
Мужчина выгуливает собак: одна из них в коляске...
Красивые мужчины ("мистер Биг") и отцы с детьми в колясках...
Чернокожие няни с белокожими детками - синхронное кормление в ряд на скамейке...
Тип "с Уолстрит" и его голубенькие носочки...
Старушка с розовыми волосами и обе руки в фенечках. Вообще, много стройный старых женщин, с фигурами, причёсками, одеждой молодых женщин (и только походка, неуверенносит в движениях и седина выдают возраст)...
Без комплексов по поводу фигур (открытый! большой живот "как в положении" на женшине средних лет)...

Дети буквально взмыленные... Взмыливал всех в парке вот этот парень (он ещё и станцевал на фотокамеру), я ему за эту задею доллар в ведре оставила и похвалила: "отличная идея", а он мне самоуверенно "великолепная идея"...

К Алисе примазываются не только дети, но и взрослые (чаще всего))

Вот эта сцена заставила разулыбаться. На скамейках "хором" сидели чернокожие (и одна филлипинка) няни и кормили белолицых деток. Этот чудесный сеанс синхронного кормления на свежем воздухе на берегу Гудзона очень хорошо запомнился.

А эта молодая дамочка в чёрном обслуживала меня (очень гордо) за завтраком в "Ривер Кафе" у пилона Бруклинского моста. Мне показалось, что она русская (ей, наверное, тоже так показалось, поэтому она была особенно, подчёркнуто горделива, как пава)))

Девочка наливала чай из чайника в чашки, родители (выходцы из Индии?) устроили ей фотосессию (наверное, к дню рождения - там что-то было написано на доске на мольберте) (кстати, на мальбретте: мольберт - от нем. Malbrett (доска для рисования)

Их я сфотографировала из-за одинаковых босоножек с каблуками розового и голубого цвета)) Блондинка светлокожа, брюнетка смугла, розовое и синее, каблуки в тон))

Живность Централ-парка.
Первый житель парка встретился мне в первый же вечер, в сумерках было трудно с портретом (стыжусь, но фотодоказательство привожу) красноклювой самки Красного кардинала (Cardinalis cardinalis, отряд Воробьинообразные, семейство Кардиналовые) - это я потом сама дотошно определила по поиску "красный клюв". И был вокруг в кронах больших деревьев громкий "треск" - как стрекотание сверчков, только громче в десятки раз!

Я подписана на канал centralparknycв инстаграме и когда делала эту запись, получила пост со словами "Northern cardinal birds or the cardinal flower (Lobelia cardinalis). 🍃 You can find this show-stopping plant in many areas of Central Park, including Cherry Hill, the Ramble, and Shakespeare Garden. Cardinal flowers are very popular with hummingbirds and swallowtail butterflies. 🦋 Have you seen this flower over the summer?" - а птичек я уже и сама нашла, вот цветочков "кардинальских" имя любезно подкинули)))

И да, светлячков видела. Впервые в жизни. Много-много!
В первую утреннюю прогулку белку под скамейкой засекла. Их там множество.

А потом, в дремучем лесу видела белку, медитирующую - чтобы так долго этот зверёк не двигался, не припомню.

Или она от горлицы так пряталась - притаилась?..

Красная грудка выдала дрозда на камнях, бурые на траве и не засвечивались. Воробьи смелые и путались под ногами. Черепах в одном месте кормили, в другом они загорали и там я их спугнула)))

Были мышки-малышки и молоденькие (маленькие потому что) крыски (тут без фото).
А в утром перед вылетом смотрела на загорающего морского льва (в зоопарке он, но виден проходящим мимо).

Послесловие. Романы Джона Дос Пассоса - Екатерина Салманова о "Манхэттене":

"Его «Манхэттен», изданный в 1925 г. в Нью-Йорке, даже отвлек внимание от хемингуэевского сборника рассказов «В наше время» и «Великого Гэтсби» Фицджеральда, появившихся тогда же и блеснувших на литературной арене...

Вернувшись из очередного путешествия по Европе осенью 1923 г., Дос Пассос поселился в одном из тихих пригородов Нью-Йорка. Он снял маленькую меблированную комнату с видом на пляж, пустынный в это время года. Здесь он мог быть один и работать над книгой, которая «будет буквально фантастической и нью-йоркской», как он выразился в одном из своих писем того времени. Он уже знал, что озаглавит книгу «Манхэттен» – по названию острова, с которого исторически начинался Нью-Йорк и который стал теперь его центром.

Манхэттен – сердцевина огромного города, где в многочисленных конторах и офисах сосредоточилась его деловая жизнь, где на кварталы протянулись шикарные магазины и рестораны, где потоком неслись по улицам автомобили, сливая свои нетерпеливые гудки с протяжными голосами океанских пароходов, идущих к манхэттенским докам. Манхэттен был достойным предметом для романа. Он концентрировал в себе жизнь всего города так же, как город становился концентратом и отражением общественной жизни вообще, со всеми ее характерными чертами, проблемами, пороками и достоинствами. Манхэттен был местом, где трущобы особенно бросались в глаза, так как соседствовали с мраморными дворцами; где разнообразие языков и наречий было особенно заметно, так как сюда, пройдя иммиграционный контроль, высаживались прибывшие иностранцы; где деловые костюмы бизнесменов с Уолл-стрит контрастировали с вольной одеждой художников из Гринич-Виллидж, где проходили рабочие демонстрации и где одиночество и заброшенность человека в людском море преодолеть было труднее, чем где-либо еще.

Нью-Йорк и Манхэттен, Город и его Сердце, стали для Дос Пассоса символическими образами жизни американского общества, его временным и пространственным выражением, где в сложном лабиринте переплелись воедино судьбы, улицы и желания, трущобы, площади и рухнувшие надежды. «Манхэттен», по замыслу автора, должен был вобрать под свою обложку жизнь Нью-Йорка на протяжении почти тридцати лет – с конца девятнадцатого века до начала третьего десятилетия века двадцатого.

В дни работы над книгой слабое зрение доставляло Дос Пассосу особенно много хлопот. Ежедневное многочасовое напряжение вызывало сильные головные боли. Чтобы избавиться от них, он проделывал глазные упражнения по специальной системе; одно из них заключалось в чтении без очков мелкого шрифта. Достав карманную Библию, уткнувшись в нее носом и немилосердно щурясь, он читал каждый день несколько абзацев из нее.

Его намеренные прогулки без очков были небезопасны – он шел, натыкаясь на предметы, задевая прохожих и переходя перекрестки среди расплывчатого тумана зданий и редких силуэтов скользивших мимо машин. Фантастичность улиц передавалась его Манхэттену – остров в короне высотных зданий вставал над обрамлявшими его реками и океаном величественной и опасной громадой со стертыми границами берегов и мостов, дня и ночи, преступлений и подвигов.

Дос Пассос вернулся в Нью-Йорк под Рождество, которое провел с друзьями – Скоттом и Зельдой Фицджеральд и Эдмундом Уилсоном. Он поселился в Бруклине, районе Нью-Йорка, отделенном от Манхэттена Восточной рекой – Ист-ривер, в комнате, выходящей окнами на Бруклинский мост. Здесь хорошо работалось, а в перерывах можно было выйти из дома и прогуляться в порт, откуда открывался замечательный вид на остров, о котором он писал.

... Все, что составляло жизнь улиц – объявления и рекламы, плакаты и лозунги, – постепенно заполняло его записную книжку, так же как и обрывки случайно услышанных разговоров и вырезки из газет. Он собирался построить повествование на отдельных равнозначных эпизодах из жизни своих персонажей, жителей Нью-Йорка, скрепляя их, как цементом, тем городским материалом, который ему удалось накопить. Но чем дальше он продвигался в своей работе, тем менее различимы становились характеры и «цементирующий» материал: из сплава рождался Город – центральное действующее лицо.

Дос Пассос был так увлечен работой, что даже прекратил писать для журналов. Это повлекло за собой финансовые затруднения: «У меня уже с пару месяцев не было пятидолларовой бумажки в кармане», – сообщал он друзьям в начале 1924 г.

В мае рукопись была практически готова. В это же время острый приступ ревматической лихорадки уложил писателя в постель практически до конца июля. В начале августа он отнес книгу в издательство Харперов. После небольших споров, касающихся языка (издатели находили его местами излишне нелитературным), рукопись приняли к публикации.

1925 г. был признан впоследствии одним из самых выдающихся периодов в истории американской литературы. В этом году появились «Великий Гэтсби» Фицджеральда, «Эроусмит» Льюиса, драйзеровская «Американская трагедия», «В наше время» Хемингуэя; 12 ноября вышел из типографии «Манхэттен» Дос Пассоса. Многочисленные рецензии, последовавшие за публикацией книги, часто противоречивые в оценках, в один голос утверждали, тем не менее, что роман занимает совершенно особенное место во всем потоке только что изданной литературы.

Никогда еще столь многочисленные ракурсы жизни огромного города не соединялись под одной книжной обложкой. Никогда еще они не изображались с подобной точностью, которая порой переходила в откровенный натурализм. И никогда еще будничная жизнь Нью-Йорка не выглядела так драматично.

«Манхэттен» выделялся необычностью композиционного построения, переплетением временных пластов, огромным количеством второстепенных персонажей и необычным смешением типов повествования, где реалистическое письмо перебивалось лихорадочным пунктиром «потока сознания», а поэтические отрывки перемежались со скупым, почти лишенным эпитетов изложением. Страницы посвященных роману обзоров пестрели словами «экспрессионистский», «супернатуралистический», «неореалистический», «архитектурный», «панорамный», «калейдоскопический», «фрагментарный». Некоторые критики указывали на чрезмерное увлечение автора французским импрессионизмом, многие связывали роман со знаменитым «Улиссом» Джойса. В одной из рецензий «Манхэттен» сравнивался с ужасающим взрывом в выгребной яме. В другой – с исследовательской лабораторией.

Наибольшее впечатление на читающую публику произвело развернутое эссе Синклера Льюиса в «Субботнем литературном обозрении» «Наконец-то Манхэттен!» – эссе, которое и сейчас читается с увлечением благодаря свежести восприятия и точности суждений его автора. Льюис, в середине 1920-х гг. наиболее авторитетный писатель Америки, называл «Манхэттен» книгой первостепенного значения, закладывающей основы для совершенно новой писательской школы. Он выражал восхищение виртуозной техникой романа, но еще более его потрясала «зачарованность автора красотой жизненного водоворота» и то, как он отразил это в своей книге. В конце статьи Льюис писал о том, что считает «Манхэттен» по всех смыслах более значительным, чем все, созданное Гертрудой Стайн, Марселем Прустом или даже Джойсом. Такое утверждение шокировало читателей и подогревало и без того немалый интерес к роману Дос Пассоса – первые четыре тысячи экземпляров разошлись практически моментально.

Роман, вызвавший столь бурную реакцию, состоит из трех разделов, в каждый из которых входят несколько глав, предваряемых небольшими эпиграфами, напоминающими стихотворения в прозе... Эпиграфы придают прозе объемность, стереоскопичность, заставляя воспринимать отдельные сюжетные линии как часть целого – города, истории, человеческой жизни вообще.

Страницы «Манхэттена» населены чрезвычайно плотно. Перед глазами читателя мелькает множество людей – одни возникают, чтобы сразу же исчезнуть навсегда, поглощаемые Городом, другие остаются в поле зрения на какой-то промежуток времени, разговаривают, отправляются на поиски работы, ссорятся, танцуют в ресторанах, влюбляются, предают и затем так же растворяются в толпе. Лишь несколько человек продолжают последовательно появляться на протяжении всего действия романа.

«Манхэттен» отличает фрагментарность повествования, свойственная более кинематографу, чем литературе. Тридцатилетний отрезок времени предстает перед читателем как ряд отрывочных картин, иногда даже не имеющих между собой видимой связи. Соединенные одна с другой в тонко продуманной последовательности, они образуют особый логический сюжет точно рассчитанного эмоционального воздействия. При этом сам автор практически устраняется, предоставляя читателю самому судить об увиденном..."